Революция, которая спасла Россию - Рустем Вахитов Страница 20

В то же время правительство не просто бросает против крестьян карателей; солдаты расстреливают крестьян из пулеметов и артиллерийских орудий, выжигают целые села. Правительственные войска ведут себя в охваченных восстанием районах России как на оккупированной территории. Причем делалось это не самовольно и спонтанно, в пылу борьбы, а методично, согласно заранее полученным приказам (так, министр внутренних дел П. Дурново приказывал киевскому генерал-губернатору сжигать жилища крестьян в случае неповиновения). Помещикам и этого казалось мало, они требовали введения военно-полевых судов. Жестокость порождала жестокость, крестьяне сжигали поместья и убивали помещиков в гораздо больших масштабах, чем раньше; по словам В. Данилова, «за 1905–1907 гг. в европейской Россия было уничтожено от 3 до 4 тыс. дворянских усадеб – от 7 до 10 % их общего количества». Крестьяне на основе общинного самоуправления создавали даже свои «республики», неподконтрольные царскому правительству, пример тому – Марковская республика в Волоколамском уезде Московской губернии, просуществовавшая с 31 октября 1905 г. по 16 июля 1906 г.

Но имелись и качественные отличия событий 1905–1907 гг. от событий 1902–1903 гг. Крестьяне стали осознавать себя как всероссийское движение и выдвигать общие лозунги. Главными были упразднение помещичьего землевладения и вообще частной собственности на землю и передача помещичьей земли крестьянским общинам на безвозмездной основе. При этом крестьяне исходили из своего давнего убеждения, что «земля – Божья» и не может быть предметом купли и продажи и что распоряжаться ею должны те, кто ее обрабатывают. Крестьяне считали несправедливым отработки и оброчный выкуп за землю, который общины платили помещикам по реформе Александра II (и должны были бы платить вплоть до 1930 г.), как и считали несправедливым саму возможность помещикам, пользуясь покровительством государства, владеть землей, которую они не обрабатывают сами. Причем крестьяне не отказывались выделять помещику и его семье, в случае раздела земель, обычный трудовой надел, равный другим, если помещик согласится остаться на земле.

Важно заметить также, что крестьяне выступали против наемного труда на селе и, таким образом, против раскола единого сословия крестьян-общинников на сельскую буржуазию и сельский пролетариат. То есть крестьяне протестовали не только против капитализма дворянско-самодержавного государства, занимающегося крупной спекуляцией хлебом на международном рынке, но и против развития капиталистических отношений в своей собственной среде. Как видим, политические требования крестьян были бесконечно далеки от буржуазных требований, как бы ни стремились марксисты начала века в полемике с народниками причислить российское крестьянство к буржуазии, только лишь мелкой, и объявить их революционность мелкобуржуазной. Крестьяне выступили с программой «архаического, аграрного коммунизма», которая была программой традиционалистской критики капитализма, то есть критики его с позиций добуржуазного патриархального, традиционного общества. Российское крестьянство в 1902–1903 и затем в 1905–1907 гг. пыталось осуществить то, что на языке современной политологии называется «консервативной революцией». Неудивительно, что у крестьян не нашлось достойных представителей в среде интеллигенции, которые смогли бы перевести требования крестьян в плоскость политической идеологии и сделать возможным существование подлинно крестьянской партии. Интеллигенция того времени, включая и так называемых «народников» – анархо-синдикалистов и эсеров, – была сплошь европеизированной. Она даже феномен поземельной общины пыталась осмыслять, опираясь на французских и английских позитивистов. Все это было бесконечно чуждо и непонятно русскому крестьянству. Только в послеоктябрьской эмиграции в 1920–1930-е гг. возникли адекватные консервативно-революционные проекты вроде евразийского «православного большевизма» или младоросского «самодержавного советизма»; 15–20 или хотя бы 5-10 годами раньше они, вероятно, могли бы стать идеологией крестьянского движения, но в 1920-1930-х было уже поздно.

Крестьянская война шла одновременно с рабочей революцией в городах. Выступления рабочих начались в Петербурге 9 января 1905 г. Выступления крестьян начались в феврале 1906 г. По своим требованиям они не были связаны с революцией рабочих, которая руководилась политическими партиями, несшими европейскую идеологию, прежде всего социал-демократического толка. Но они были увязаны с ними по своему корню: большинство рабочих в России были выходцами из крестьян, а иногда и прямо были крестьянами, которые устраивались на фабрику в качестве сезонных рабочих, имея в деревне семью и землю. Они не теряли связи с деревней, и поэтому настроения деревенской революции передавались и им. Кроме того, на подавление крестьянской революции правительство бросило значительное количество военно-полицейских сил, что ослабляло позиции правительства в городах и делало возможным продолжение рабочей революции. Именно тогда, наблюдая за двумя волнами революции – рабочей и крестьянской, Ленин, который отличался особенно острой политической интуицией, понял, что без союза с крестьянством рабочий класс в России не сможет победить, и провозгласил этот союз. Причем Ленин не питал сомнений по поводу того, какая сила будет наиболее мощной в количественном отношении. В 1907 г. Ленин писал: «„Крестьянская аграрная революция“… должна, чтобы победить, стать центральной властью во всем государстве как таковая, как крестьянская революция».

Но в революцию 1905–1907 гг. союз рабочих и крестьян не сложился, по сути плодами крестьянской войны и городской рабочей революции, напугавшей правительство, воспользовалась либеральная буржуазия, получившая элементы парламентаризма и политических свобод. Более того, увидев в крестьянской общине революционную силу, правительство постаралось разрушить ее.

Сегодня любят представлять аграрную реформу Столыпина, начатую в 1906 г. и продолжавшуюся до 1911 г., как направленную на укрепление и обогащение крестьянства. Между тем современники сознавали, что это далеко не так и что реформа эта проводилась скорее в интересах помещиков. Это совпадало с истиной. Крестьянство в том виде, в каком оно застало реформу, то есть как сословие общинников, должно было, по мысли Столыпина, исчезнуть. Большинству его предстояло пролетаризироваться, то есть превратиться либо в сельских батраков, либо в городских рабочих. Опорой самодержавного капиталистического режима должен был стать узкий слой сельских фермеров, в которых превратились бы вышедшие из общины богатые «крепкие» крестьяне, а также землевладельцы-помещики. Причем, понятно, помещики находились при этом в привилегированном положении. В отличие от тех же «столыпинских переселенцев» или даже просто кулаков, отъезжающих на хутор, которым предстояло еще освоиться на новом месте и зачастую выплатить немалый кредит банку, помещик уже был владельцем большого налаженного хозяйства, которое досталось ему совершенно бесплатно. Неслучайно такие классовые объединения помещиков, как Совет объединенного дворянства, активно поддержали аграрную часть реформы Столыпина. Очевидно, реформа была направлена на укрепление самодержавно-дворянского режима и на уничтожение базы революции в деревне – общины. Даже идеал преобразований – разрозненные хуторские хозяйства на селе – учитывал это; батракам с разрозненных хуторов даже в случае общего недовольства труднее было бы организоваться для бунта, чем общинникам.