Взятие Смоленска и битва под Оршей 1514 год - Алексей Лобин Страница 20

Наличие очень мощного центра определил и выбор направления атаки на противника — русским воеводам ничего не оставалось, как бить по слабым флангам врага с надеждой зайти в тыл неприятеля, избегая сильного центра, которому им нечего было противопоставить. Но при такой конфигурации построений королевские войска могли выделять из глубокоэшелонированного центра силы для контрударов и перебрасывать их на фланги в помощь своим легким соединениям. Помимо этого, местнический спор воевод мог привести к несогласованности их действий. В конечном итоге все это и произошло на Оршанском поле 8 сентября 1514 г.

Сражение началось с перестрелки: полевые пушки сделали залп, в ответ «московиты» выпустили стрелы. В официальном описании битвы С. Гурского отмечается, что «для завязки битвы и возбуждения боевого духа сильнейшая сила московитов по склону и зарослям зашла в тыл королевским» ^[172]. У М. Бельского также говорится, что «большое крыло московское за холмами наших атаковало» ^[173]. Московиты, пишет «летучий листок» 1514 г., атаковали «как бешенные собаки».

В тексте Архангелогородского летописца недвусмысленно говорится о самовольной атаке правым крылом, без санкции главнокомандующего. «И нача первое битися князь Михайло Голица… а Иван Андреевичь в зависти не поможе князю Михаилу» ^[174]. Воевода действовал по собственному почину, без согласования с воеводой А. И. Челядиным, с которым у него были натянутые отношения из-за местнического спора.

Почему М. И. Булгаков-Голица решил наступать самостоятельно? Во-первых, главнокомандующий неудачно расположил войско таким образом, что еще до начала сражения пушки первой линии могли безнаказанно обстреливать выдвинутый в авангард Передовой полк. Станислав Сарницкий, в описании которого есть ряд интересных подробностей сражения, отметил: «Вначале с правого боку Михайло с его 12 000 выступил, стрелы выпустил первый, как и немцы, стрельбой в неприятеля сделав дыру, потом туда заходят, так и те, что используют луки, стрелами не дают покоя коням и войску до тех пор, пока не совершат схватки» ^[175].

Огнестрельное оружие — пушки и аркебузы — в начале XVI столетия было еще далеко от совершенства. При длительности заряжания и малой дистанции стрельбы оно, скорее, было моральным фактором. Но тем не менее несколько ядер «удачно» легли в первые ряды «московитов».

Достаточно сильный «кулак» правого фланга, по мнению М. Булгакова-Голицы, мог сокрушить левое крыло противника и выйти в тыл всей королевской армии. В свою очередь боярин Челядин не мог поощрить Голицу за излишнюю самостоятельность.

Итак, правое крыло атаковало между склоном холма и берегом. Натиск был стремителен. По традиции, осыпав врага градом стрел, новгородцы и псковичи врубились в боевые построения польских хоругвей. «Гуф» Тарновского и Самполинского был прижат к берегу Днепра.

Булгакова контратаковали хоругви польских панов и придворные рыцари: «Самполинский с придворным полком, не спросив разрешения главнокомандующего, ввязался в сражение и, убив многих («московитов»), заставил их показать спины» ^[176]. Но эта фаза боя была не такой скоротечной, как ее описывает С. Гурский — русских удалось отбросить только после третьей контратаки.

В одном из поэтических сочинений, посвященном Оршанской битве и содержащем ряд достоверных данных, которые, по словам историка Е. И. Кашпровского, проверяются «официальными актами» ^[177], говорится о таких упорных контратаках. Во время сечи погиб от стрел и сабель один из представителей знатного рода Зборовских — Ян, копытами новгородских лошадей был затоптан «сиятельный барон» Слупецкий.

По свидетельству Станислава Сарницкого, на полк Булгакова ударил сам гетман Януш Сверчовский с 2000 кавалерии из центра ^[178].

Как известно, Януш Сверчовский командовал общими силами поляков, а Войцех Самполинский — только придворной хоругвью («придворным почтом», «придворной когортой»), в которой насчитывалось в самом лучшем случае 500 «коней». Следовательно, если контратака людей Самполинского и имела место, то, скорее всего, представляла собой удар небольшими силами во фланг правой руки, который мог только отбросить противника на исходные позиции, но не разбить их. Заставить окончательно отступить московского воеводу, по нашему мнению, могла лишь атака крупными силами Сверчовского.

У С. Герберштейна, хотя и присутствует сбивчивое изложение событий, но моменты критического для польско-литовского войска положения показаны: «(литовцы), нисколько не оробев, стали твердо и отбили их. Но вскоре к московитам были посланы подкрепления, которые в свою очередь обратили литовцев в бегство. Таким образом, несколько раз то та, то другая сторона, получая подкрепления, поражала другую» ^[179].

Полк Правой руки бился с противником при полном бездействии остальных частей. В Архангелогородском летописце эта фаза боя отмечена следующим образом: «И бившеся много и разступившись розно».

Вторая фаза боя началась с атаки Большого полка и Левой руки: «По сигналу были сыграны приказы (а было у московитов 500 труб), и остальные легионы (московитов) с поднятыми знаменами устремились на королевских» ^[180]. В Архангелогородском же летописце, напротив, рассказывается о натиске литовцев: «И вдругие литва пришла на Ивана Андреевичя, и начать Иван Андреевичь своим полком битися с литвою, а князь Михайло Ивану Андреивичю не поможе. И бившееся много и разъступившеся, а силы паде на обоих ступех стран много». Князь М. И. Булгаков-Голица после неудавшейся атаки приводил расстроенные дворянские сотни в порядок и оказать поддержку И. А. Челядину, даже при желании (а желания у него явно не было), не мог.

Передовой полк атаковал расположения наемной пехоты в центре. Стойкие наемники-драбы, в свою очередь, смогли отразить атаки нестройных дворянских сотен Передового полка, обрушив на него силу огня всего центра. Пробить первую линию бомбард, сплошную стену щитов-павез, ощетинившуюся пикинерскими пиками («списами») и алебардами, русским было не под силу. Действия Передового полка князя Темки-Ростовского можно увидеть на картине «Битва под Оршей». Сам командир показан сидящем на сивом коне в расшитой спереди белой шапке с меховой опушкой, в красном кафтане с горностаями.