Полководцы Великой Победы - Вадим Щукин Страница 20

Верховный главнокомандующий, внимательно следивший за деятельностью фронтовых управлений, окончательно убедился в таланте молодого военачальника. Поэтому, когда с целью улучшения руководства войсками в междуречье Волги и Дона был создан новый, Воронежский фронт, его командующим стал генерал Ватутин. Всего лишь чуть больше трех месяцев пробыл он на этом ответственном участке, но фашистским дивизиям пришлось и здесь прекратить наступление. А в октябре того же 1942 года следует новое назначение — Юго-Западный фронт.

В ходе тяжелых сражений зимы 1942-го и весны 1943 года мастерство зрелого военачальника проявилось уже в полной мере. Блестящий знаток службы общевойсковых штабов, Николай Федорович хорошо понимал, что планирование масштабной, крупной, современной операции под силу только коллективу квалифицированных специалистов, он как никто другой умел собрать такой коллектив, сплотить его и нацелить на решение важнейших задач. Прекрасно развитый аналитический ум позволял генералу Ватутину не допускать промахов в оценке обстановки. А если такое все же случалось, то он умел критически осмыслить опыт и извлечь полезные уроки на будущее.

Серьезный, задумчивый, молчаливый, Николай Федорович был в то же время человеком добрым, внимательным, приветливым, готовым проявить участие к тем, кто нуждался в его помощи, неизменно располагая к себе людей. Своих заслуг он никогда не выпячивал, относя все успехи на счет вверенных ему войск. Чванство и зазнайство генерал Ватутин терпеть не мог, комфорт презирал, умел довольствоваться малым. Личная скромность лишь усиливала симпатии и уважение подчиненных.

Мнение Ставки Верховного главнокомандования о полководце было высоким. Сомнений по поводу того, кому доверить оборону южного крыла Курской дуги в предстоящей летней кампании, не возникало.

Гитлеровское командование готовилось взять реванш за поражение под Сталинградом и за другие неудачи, последовавшие вскоре после битвы на Волге. Операция «Цитадель» в планах вермахта имела решающее значение. Успех под Курском, по замыслу гитлеровских стратегов, должен был поднять утраченный престиж армии, вернуть былую инициативу, предотвратить наметившийся раскол внутри фашистского блока и укрепить пошатнувшуюся веру в победу внутри самой Германии.

Подготовку к наступлению противник вел основательно. Для удара на Курск с юга сосредоточились 19 полностью укомплектованных дивизий, в том числе 8 танковых и одна моторизованная, две с половиной тысячи артиллерийских орудий и минометов, полторы тысячи танков и самоходных установок при поддержке 1860 самолетов, в том числе и новейших истребителей «фокке-вульф-190». Особые надежды возлагались на тяжелые танки «тигр» и «пантера», а также на самоходные орудия «фердинанд», только что принятые на вооружение. Благодаря этим машинам противник получил превосходство над советскими войсками в качестве бронетанковой техники, так как 76-мм пушки Т-34 и KB могли бороться с этими монстрами только в ближнем бою. Группировка чудовищной силы должна была нанести сокрушительный удар на фронте протяженностью всего лишь 40 километров.

Но на этот раз планы фашистского командования не остались тайной для советских военачальников. Еще 21 апреля генерал Ватутин, угадав замысел противника, докладывал Верховному главнокомандующему свои выводы и предложения из оценки обстановки:

«Летом 1943 года немецко-фашистские войска будут стремиться двумя ударами по основанию Курского выступа в общем направлении на Курск уничтожить обороняющиеся там советские войска. Для срыва этого замысла предлагаю измотать наступающего противника, заставить его обломать зубы на рубежах заранее подготовленной обороны, а затем, выбрав благоприятный момент, перейти в контрнаступление и окончательно разгромить его».

Командующий соседнего, Центрального фронта генерал армии Рокоссовский выступил с таким же предложением. К точно таким же выводам, причем совершенно независимо, пришли маршалы Василевский и Жуков. И лишь тогда, учтя мнение опытных военачальников, Верховный главнокомандующий принял окончательное решение: оборона!

В отличие от предыдущих кампаний, на этот раз переход к обороне осуществлялся не вынужденно, а преднамеренно. Ширина полосы вверенного генералу Ватутину фронта достигала 240 километров. Здесь развернулись пять общевойсковых, одна танковая и одна воздушная армии, два отдельных танковых и один стрелковый корпуса.

Затишье, наступившее в майские дни на линии боевого соприкосновения, лишь казалось таковым; на самом деле невидимая подготовка к гигантскому сражению шла напряженно. Оценивая возможный характер действий противника, Николай Федорович определил четыре вероятных направления его ударов и, соответственно, предусмотрел четыре варианта ответных действий. По каждому из них был разработан подробный план.

Мероприятия, тщательно просчитанные штабными специалистами, неуклонно проводились в жизнь: врага ждали минные поля с плотностью до 1500 мин на один километр фронта, проволочные заграждения, густая сеть траншей, дерево-земляные и долговременные железобетонные огневые точки, замаскированные огневые рубежи противотанковых подразделений, хитроумное сплетение блокирующих и отсечных позиций. Глубина подготовленной обороны на важнейших направлениях достигала 150 километров.

Командующий фронтом лично проверял качество инженерного оборудования и маскировки с воздуха, осматривал полосу обороны с борта самолета, на земле прошел по траншеям не один десяток километров. Он сам допрашивал пленных, стараясь установить день и час начала наступления фашистских войск. Получив необходимые сведения, Николай Федорович решился на крайне рискованный, но в случае удачи чрезвычайно эффективный шаг — проведение артиллерийской контрподготовки.

А тем временем командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн завершал последние приготовления к наступлению. Именно с ним, лучшим военачальником Гитлера, и предстояло скрестить оружие русскому генералу Ватутину.

В ночь с 5 на 6 июля передний край фашистских войск пришел в движение. Пехотные части первого эшелона скрытно заполняли траншеи, выдвигались на исходные позиции танки, снимали чехлы с замков орудий артиллеристы. Саперы приступили к проделыванию проходов в минных полях, а ротные фельдфебели — к раздаче шнапса. И тут ночное небо прочертили трассы реактивных снарядов «катюш», а земля задрожала от залпов советской артиллерии.

Передний край противника вздыбился стеной разрывов, окутался пламенем и дымом, а огненный град продолжал осыпать плотно заполнивших траншеи гитлеровских солдат и офицеров. Потери оказались настолько чувствительными, что фон Манштейн отложил начало атаки, чтобы заменить утратившие боеспособность части и восстановить управление.

Огонь советских войск был интенсивен и точен, стойко сражалась пехота, умело управляли боем общевойсковые командиры. Но тем не менее в первый день наступления на белгородско-обоянском направлении

фашистским дивизиям удалось вклиниться на глубину до 10 километров. Первоначально замысел советского полководца предусматривал в подобном случае нанесение мощного контрудара силами второго эшелона фронта — 1-й танковой армии, но скоро стало ясно, что «тигры» и «пантеры» во встречном бою слишком опасны. Генерал Ватутин изменил первоначальное решение, и 1-я танковая армия, закопав ночью свои машины в землю, превратилась в стальную крепость.