Любовные похождения Джакомо Казановы - Джованни Казанова Страница 20

В другой день обедал я с кавалером д’Арзиньи, девяностолетним господином, носившим титул старшины петиметров ^[54]; он состоял когда-то при дворе Людовика XIV, сохранил все тогдашние манеры и помнил немало стародавних анекдотов. Меня этот господин изрядно позабавил; он румянился, носил помпоны на платье по моде минувшего века и уверял, что нежно привязан к любовнице; для нее снимает он маленький домик, где каждый вечер ужинает с ней и ее подружками, юными и прелестными, которые покидают любое общество ради него; и несмотря на это, он никогда ей не изменял и проводил с нею всякую ночь. Достойный сей человек, уже порядком дряхлый и трясущийся, был столь кроткого нрава и столь необычен, что я ни разу не усомнился в его словах. Опрятен он был необычайно. В верхней петлице его камзола неизменно был вдет пышный букет из нарциссов и тубероз; крепкий запах амбры, исходивший от помады, которой прилеплялись накладные волосы (брови были насурьмлены, зубы вставные), создавали сильнейший аромат, который г-же д’Юрфе был по нраву, а я его едва переносил. В противном случае я искал бы его общества как можно чаще. Г-н д’Арзиньи был убежденный эпикуреец; он уверял, что согласился бы получать девяносто палочных ударов всякое утро, если б это давало ему уверенности, что тем продлится его жизнь еще на сутки, и чем больше бы он старился, тем более жестокую порку он бы себе задавал.

В другой день обедал я с г-ном Шароном, советником Верхней палаты Парламента, что вел дело на процессе г-жи д’Юрфе против ее дочери ^[55], г-жи дю Шатле, каковую она ненавидела. Сей старый советник был ее счастливым любовником сорок лет назад, а потому считал своим долгом держать ее сторону. Судьи во Франции всегда держали чью-то сторону и чувствовали себя вправе держать сторону тех, кто пользовался их благосклонностью, поелику право судить купили они себе за деньги. Этот советник мне порядком надоел.

Но в другой день прониклись мы взаимной симпатией с господином де Виармом, племянником маркизы, молодым советником, пришедшим на обед со своею супругой. Милейшая чета, племянник, светлая голова: весь Париж читал его «Протестное послание Королю». Он уверял, что назначение советника Парламента – противиться королевским указам, даже благим. Доводы, кои приводил он в защиту этого принципа, были те же, что всегда выдвигает меньшинство во всяком собрании. Я не хочу докучать читателю пересказом их.

Самый занятный обед был с госпожой де Жержи; ее сопровождал славный авантюрист граф де Сен-Жермен. Этот господин, вместо того чтобы есть, непрестанно говорил, и я слушал его с великим вниманием, ибо лучшего рассказчика не встречал. Он показывал, что сведущ во всем, он желал удивлять – и положительно удивлял. Держался он самоуверенно, но это не раздражало, ибо человек он был ученый, говоривший на всех языках, превосходный музыкант, отменный химик, хорош собой; он умел расположить к себе женщин, ибо снабжал их пудрой, придававшей красоту коже, и в то же время дарил им надежду если не омолодить их, что, как он уверял, невозможно, то сохранить их нынешний облик посредством воды, чрезвычайно дорого ему стоившей; ее он преподносил в подарок.

Этот необычайный человек, самый бессовестный обманщик, без малейшего стеснения, как о чем-то само собою разумеющемся, говорил, что ему триста лет, что он владеет панацеей от всех болезней, что у природы нет от него тайн, что он плавит бриллианты и из десяти-двенадцати маленьких легко делает один большой, того же веса и притом чистейшей воды. Для него это сущий пустяк. Несмотря на бахвальство, противоречия и явную ложь, я решительно не мог почесть его за обыкновенного наглеца, но и уважения к нему не испытывал; против своей воли счел я его человеком удивительным – ибо он меня удивил. У меня еще будет случай говорить о нем.