Анна Ярославна. Русская королева Франции - Валерия Добрава Страница 20

– Пусть приведут Филиппа. Я хочу с ним поговорить. Наедине.

– Как скажете, мой король.

Филипп смело вошел к отцу и встал прямо у того перед глазами.

– Вы меня звали, папа?

Король оглядел своего сына, так похожего и не похожего на него одновременно. Генриху было столько же лет, когда отец короновал его на царство. Теперь пришла его пора.

– Сын мой, я скоро умру. Ты еще мал, чтобы взять бразды правления в свои руки. Мать твоя, бесспорно, умная женщина и не хуже любого мужчины могла бы править страной, но закон требует, чтобы я выбрал тебе опекуна. В противном случае может подняться восстание. – Генрих устало прервал свою речь. Теперь он быстро терял силы. Филипп покорно ждал. – И вот я выбрал тебе одного из самых влиятельных и преданных мне вассалов. Это правитель Фландрии – Бодуэн Благочестивый. Он будет тебе хорошим наставником и другом.

Генрих снова склонил голову набок. Филипп постоял еще немного, ожидая, скажет ли отец еще что-нибудь. Но тот молчал.

Санлис пробуждал в Анне сладкие и горькие воспоминания одновременно. Когда она бывала не занята подготовкой к торжествам, то снова гуляла вместе с Готье по саду. Только на этот раз стояло пышное лето, и мысли королевы были заняты совсем другими мужчинами. Она беспокоилась за мужа и за сына в первую очередь. И немного за остальных детей и себя.

– Готье, что представляет из себя Фландрия?

– Я знал, что вы, госпожа, зададите этот вопрос. Вас интересует все, что происходит вокруг. Фландрия – практически независимое государство. Однако часть ее принадлежит Римской империи. Бодуэн, чтобы укрепить свои позиции и одновременно заручиться нашей поддержкой, взял в жены Аделу – сестру Генриха. А так он старается жить в мире со всеми своими соседями. В его друзьях ходит и герцог Нормандии, и герцог Лотарингии, и граф Голландии. И много еще других весьма полезных людей. Генрих сделал неоднозначный выбор, назначив Бодуэна опекуном Филиппа. С одной стороны – это сильная поддержка, с другой – реальная опасность.

– Вдруг Бодуэн соблазнится лакомым кусочком – то есть престолом Франции?

– Да, моя дорогая.

– Но в тот единственный раз, когда я встречалась с графом, он показался мне добрейшим, несколько неповоротливым мужчиной. Поэтому я и попросила Генриха отправить к нему мужа Агнесс. Я была уверена, что такой человек точно никогда не затевает войн.

– И вы правы. Сам он не затевает. Но и в обиду себя не даст.

– Госпожа! Госпожа! – их нагнала Сюзетт, с годами ни капли не постаревшая. – Эмма заболела. У нее жар.

Анна отпустила руку Готье и поспешила во дворец. После смерти сына королева очень трепетно относилась к здоровью своих детей. Маленькое тельце ее дочери металось в кроватке. Она бредила.

– Братик, Роби. Нет! Не надо! Не уносите его. Оставьте мне. Я буду играть с Роби!

Эмма начала плакать и протягивать вперед ручонки. Анна опустилась на колени возле кроватки и потрогала у малышки лобик.

– Врач скоро будет, – сказала Сюзетт. – Агнесс побежала за ним. Нам остается только молиться, моя госпожа.

Всеобщее ликование и веселье в честь коронации Филиппа не коснулось Анны. Эмма все еще находилась в тяжелом состоянии. Лекари ничего не обещали, отговариваясь туманными фразами и полагаясь на одну лишь божью помощь. Королева через силу улыбалась народу, собравшемуся в Реймсе возле собора. Маленький Филипп был само достоинство. Он снисходительно махал из окна кареты, приветствующим его подданным.

– Он – просто золотце, – восхищалась Агнесс. У нее у самой было уже трое детей, которыми она одним за другим одарила своего мужа. Гослен успокоился, растолстел и больше не преследовал Агнесс своей щенячьей привязанностью и ревностью. Он толково управлял замком, доставшимся жене в наследство от первого мужа.

– Да, – задумчиво отвечала Анна, зорко рассматривая Бодуэна, с которым ей придется делить царство до совершеннолетия Филиппа. Мужчина необъятной толщины стоял рядом с отощавшим и одряхлевшим Генрихом. Разница между ними была очевидной, несмотря на то, что они являлись погодками. Граф, пожалуй, был даже на пару лет постарше. Он что-то шептал на ухо королю, широко раскрывая свои большие мясистые губы и теребя окладистую бороду.

– Мы с вами уже настолько стары, что, кажется, на наших глазах рушились империи и создавались новые. Вот уже новое поколение наших детей наступает нам на пятки. Моему старшему уже тридцать, и он ждет – не дождется, когда я покину сей бренный мир. Да и младший уже совсем не ребенок. Все-таки, Генрих, в итоге ты оказался дальновидней меня. Нашел себе молодую женушку и вовсю наслаждаешься радостями отцовства, когда я вынужден терпеть старую сварливую ведьму, пусть хоть она и твоя сестра, и неблагодарных детей, покусывающих меня все с большим рвением. Слава Богу, хоть дочь я хорошо пристроил.

– А правда, что говорят, будто дочь твоя Матильда брезговала Вильгельмом, пока он не вышиб ее из седла на мостовую прямо на глазах у прогуливавшихся придворных? – Хитро спросил оживившийся Генрих.

– Дочка моя – тот еще чертенок. Хоть и маленького роста, а жару своему муженьку дает. Будь он трижды Завоеватель, а у жены своей он под каблуком.

– Но папа запретил их брак. Они же состоят в родстве, не так ли?

– Так, так. Да что Вильгельму папа римский? Он влюблен в Матильду, словно дьявол. Вцепился в нее так, что крючьями не оттащишь. Я хоть и отец ей, а не понимаю, что такого в ней находят мужчины…

– Дааа, – задумчиво покачал головой Генрих, вспомнив о своей больной дочке. Какое ее ждет будущее? Будет ли она счастлива? Король чувствовал дыхание смерти на своем лице. Он еще боролся, но силы уже оставляли его. Бодуэн, такой здоровый и веселый, прибавлял ему жизни, но надолго ли.

После коронации вся семья в узком кругу с близкими друзьями собралась в зале. Филипп, уставший и перевозбужденный, отправился в постель, а взрослые еще долго сидели, вспоминая былое и обсуждая будущее.

– В молодости я частенько охотился в лесах Сан-лиса вместе с вашим мужем, дорогая Анна. Он, как правило, сильно увлекался и уже через несколько минут исчезал в лесных дебрях. Не знаю уж, что он там делал, но точно не охотился, потому что всегда возвращался с пустыми руками.

– Не правда. А помнишь ту лисицу? И пару тетеревов, – Генрих сидел, блаженно развалясь, в кресле, укрытый пледом и с чашей горячего грога в руках.

– Ах да! Шикарная добыча! – расхохотался Бодуэн. – Кто бы мог подумать, что он выберет себе в жены столь славную охотницу? Я слышал про ваши достижения, мадам.

Анна слегка покраснела от столь приятной лести.

– Да что вы?! Я уже давно не выезжала в леса. С тех пор, как пошли дети, мне стало совсем не до того. Это забавы юности.

– Никогда не поздно вспомнить юность. Тем более, мне кажется, что Филиппу было бы не лишним поучаствовать. Вы хоть раз вывозили его на охоту?