Пожарский - Дмитрий Володихин Страница 20

Открытый враг правительства и первый, самый надежный союзник Ляпунова, Дмитрий Михайлович давно ввязался в борьбу. Но начальствующие лица ополченческих отрядов хорошо известны по летописям и документам того времени. Среди них имя князя Пожарского не звучит.

Почему же?

Дмитрий Михайлович оказался в Москве раньше прочих. Свое появление он, мягко говоря, не афишировал: после боев с правительственным отрядом Сумбулова он рисковал угодить под стражу, а то и подняться на плаху. Вероятно, князь имел тайную миссию.

В его глазах худородный Ляпунов с сомнительной биографией переметчика мог выглядеть как союзник, но не как начальник. Заруцкий вообще внушал одно лишь отвращение. Трубецкой по происхождению своему годился на роль вождя для Пожарского, но он связался с «тушинцами», покорился ложному царю, а потому не заслуживал особенного доверия. В среде заговорщиков, ставивших земское дело, как театральные режиссеры ставят новую, доселе небывалую пьесу, имелся лишь один человек, приятный для Пожарского и пригодный стать его командиром. Это князь Василий Васильевич Голицын.

Он, как и Пожарский, был фигурой, принадлежащей старому порядку. Он, как и Пожарский, желал не только освободиться от поляков, но еще и реставрировать старый порядок, убить дух Смуты в обществе. Его программа подходила Пожарскому, как самая ясная и естественная: отобрать власть у поляков, избрать и возвести на престол подходящего человека, никак не связанного с самозванческой интригой, а потом восстановить и весь прежний лад старомосковской Руси. ^[87] Голицын был близок Пожарскому идейно и социально. Вероятно, именно причастность Василия Васильевича к земскому заговору привлекла Пожарского. Позднее князь Пожарский выражал сожаление, что не Голицын возглавил всё земское дело.

Это всего лишь предположение, но первые шаги земского освободительного движения вообще очень плохо видны по летописям и документам. Поневоле приходится твердое знание заменять гипотезами…

Так вот, чувствуя большую близость Голицыну, чем к кому-либо другому из земских вождей, князь Пожарский действовал самостоятельно — не как подручник Ляпунова или Трубецкого, а как решительный деятель консервативного настроя, взявший на себя самое опасное и самое нужное дело: поднять Москву до того, как туда придет взбаламученное казачьё. Голицын ему ничем помочь уже не мог: он участвовал в переговорах под Смоленском и там противостоял воле Сигизмунда до последнего; теперь поляки его фактически держали в плену. Но если связи этого вельможи достались Дмитрию Михайловичу, то московская дворянская среда предоставила ему немало сторонников. Возможно, князь Пожарский не просто успел раньше других к Москве и потому ввязался в вооруженную борьбу с поляками, а находился там давно — среди тех, кто готовил вооруженное выступление. ^[88]

С. Ф. Платонов писал: «Принцип родословности, не признававший, что опала и отсутствие придворного фавора могут влиять на отечество служилого человека, сближает его сторонника князя Дмитрия Михайловича с княжатами-олигархами, которые восстали с Василием Шуйским против годуновских порядков. Д. М. Пожарский, несомненно, принадлежал к их стороне. Он верно служил правительству Шуйского, а после падения Шуйских считал главою княжеской среды князя В. В. Голицына… Таков был, на наш взгляд, князь Д. М. Пожарский. Это — представитель определенного общественного слоя, носитель старой традиции… С высоким пониманием своей родовой чести и с консервативным настроением Пожарский, разумеется, не мог ни служить самозванщине, ни прислуживаться Сигизмунду. Он и в Тушине не бывал и королю ни о чем не бил челом; напротив, крепко бился с тушинцами и первый пришел под Москву биться с поляками и изменниками». ^[89]

Март 1611-го. Князь Пожарский — в столице.