Вивальди - Вирджилио Боккарди Страница 20

Но в том 1713 году произошло ещё одно немаловажное событие, сыгравшее значительную роль в судьбе Вивальди, особенно в его становлении как композитора. Престарелый капельмейстер Франческо Гаспарини часто отсутствовал по болезни, а недавно и вовсе попросил для себя полугодовой отпуск и спешно покинул Венецию, даже не попрощавшись с коллегами и ученицами.

— Дело не в болезни, а в его дочери, — поделилась однажды догадкой в разговоре с дон Антонио одна из учениц. Джованна, так звали дочь уехавшего маэстро, была девицей с причудами и, как считали, весьма лёгкого поведения, что и явилось причиной затяжной «болезни» отца. Поначалу попечители приюта Пьета были недовольны частыми отлучками маэстро Гаспарини из-за болезни, но видя, с каким рвением вновь приглашённый учитель взялся за дело, успокоились.

Когда бразды правления всей музыкальной жизнью приюта были в руках хворого маэстро, Вивальди не мог даже помышлять о серьёзных заказах, за исключением неожиданно подвернувшегося случая написать ораторию в честь Девы Марии для Брешии, где её исполнение прошло с большим успехом. А пока ему приходилось лишь довольствоваться сочинением произведений малых форм. С отъездом Гаспарини перед ним открывалась счастливая возможность полнее проявить себя, да и был уже накоплен немалый опыт написания как вокальной, так и инструментальной музыки. Но одна мысль не давала ему покоя. С той поры как он побывал на премьере «Агриппины» Генделя, в нём время от времени пробуждалось неодолимое желание написать оперу, пока оно всецело им не овладело и он не мог думать ни о чём другом. Его уже не устраивала роль преподавателя и руководителя оркестра в Пьета с более чем скромным жалованьем. Вивальди манил мир театра, и он задался целью сочинить музыку к собственной опере.

Маэстро стали часто видеть в театрах, где давались оперы Поллароло, Гаспарини, Лотти, Альбинони. Он впитывал в себя всё то новое, что музыке дала сцена. Антонио исполнилось тридцать четыре года, и он решил встать на новый путь, теша себя надеждой, что обращение к опере может стать для него серьёзным источником дохода, так как венецианцы были помешаны на музыкальной драме. С тех пор как в Венеции в 1637 году владелец театра Сан-Кассьяно патриций Трон первым в Европе сделал театральное представление общедоступным, введя платные входные билеты, венецианцы повалили в театр: патриции, состоятельные горожане и простолюдины. Раньше оперные спектакли ставились только в венецианских дворцах для узкого круга привилегированных лиц.

С того памятного события начался подлинный расцвет театров, больших и малых. В строительство их вкладывали немалые средства богатые венецианцы, поскольку само это дело оказалось весьма прибыльным. В те годы театры росли как грибы после дождя. В столице Адриатики насчитывалось семь крупных оперных театров, кроме пяти поменьше, где каждый вечер в течение всего театрального сезона до наступления изнуряющей жары шли представления с аншлагами. Спрос на новые спектакли был велик, так что либреттистам и композиторам приходилось работать не покладая рук, лишь бы в кратчайшие сроки создать тексты и партитуры, отвечающие запросам и вкусам любителей оперного искусства. Между театрами шла упорная борьба за зрителя, но уж если на премьере публика позёвывала от скуки, а после закрытия занавеса свистела, о провале знал весь город и трудно было чем-либо исправить положение.

Так почему же не воспользоваться столь благоприятной обстановкой и не окунуться с головой в этот волшебный мир, который потряс Антонио ещё в детстве? Но такой путь был куда труднее и опаснее, чем тот, по которому он следовал до сих пор и, надо признать, не безуспешно, создавая произведения, в которых отдавалось предпочтение звуку. В опере же первостепенная роль отводилась вокалу. Правда, Вивальди и прежде доводилось сочинять кантаты с солирующими партиями, например серенаду для двух голосов и скрипок, написанную по заказу градоначальника Ровиго. Но теперь представился особый случай. Недавно он получил заказ из Виченцы на написание оперы для театра с довольно странным названием «Гардзерие». Заказчиком оказался тот самый патриций и бывший губернатор Фарсетти, который несколько лет назад сопровождал норвежско-датского короля Фридриха IV на концерт в Пьета и там представил монарху маэстро. Теперь Вивальди не мог ни о чём другом думать и вскоре после отъезда Гаспарини попросил у попечительского совета месячный отпуск, так как концертный сезон с наступлением жары был на исходе и в занятиях с ученицами наступил перерыв.

Фортуна улыбнулась рыжему священнику — он получил официальное разрешение, в котором говорилось: «За виртуозное мастерство дону Антонио предоставляется отпуск с твёрдой уверенностью, что по возвращении он приступит с тем же рвением и ответственностью к своим прямым обязанностям». Вне себя от радости он приказал подвернувшемуся гондольеру отвезти себя на Сан-Марко, где отец проводил репетиции оркестра. По дороге к дому они решили зайти в таверну, чтобы спокойно обсудить создавшееся положение, поскольку у Джован Баттисты возникли некоторые сомнения относительно планов сына и ему не хотелось о них говорить в присутствии Камиллы. Он напомнил сыну, что генделевская «Агриппина» ставилась в театре двадцать семь раз подряд при неизменном аншлаге. К тому же это было не первое произведение Генделя. Как рассказывали коллеги из оркестра Сан-Марко, молодой немец успел создать другие оперы и прежде всего десяток кантат, в которых постарался выразить свои впечатления от посещения Рима, Флоренции и Неаполя, где он побывал до Венеции. Ему посчастливилось найти в лице Гримани прекрасного либреттиста, что для Венеции было большой редкостью. Местные литераторы, идя на поводу у импресарио, вставляли в либретто рифмованные строки невысокого пошиба. Лишь с большой натяжкой их вирши можно было назвать поэзией.

— Это рифмоплёты, — заметил Джован Баттиста. — Они рабски зависят от запросов композиторов и капризных певцов-солистов, а у самих ничего нет за душой.

Что и говорить, для первого шага было необходимо прежде всего обзавестись добротно написанным либретто и заручиться поддержкой хороших певцов, чем Антонио пока явно не располагал. И Джован Баттиста ещё долго распространялся на эту тему.

— У меня есть готовое либретто, — прервал рассуждения отца Антонио и вытащил из-под сутаны пухлую рукопись. — Его сочинил Лалли, называется «Отгон в деревне». А имя Лалли с некоторых пор у многих почитателей оперы на слуху.

Действительно, молодой либреттист Доменико Лалли в те годы считался одним из лучших, плодотворно работая с Альбинони, Алессандро Скарлатти и другими известными композиторами. Неаполитанец по происхождению, он начинал банковским служащим, но после обвинения в мошенничестве и подделке документов покинул родной город и сменил профессию, занявшись сочинением оперных либретто. Это оказалось его истинным призванием. Антонио побывал недавно на опере Скарлатти «Элиза», сочинённой на стихи Лалли, которая была тепло принята публикой.

— Да публика дура, — возразил Джован Баттиста. — Можно ли на неё полагаться? Она часто не в состоянии отличить хорошее от плохого.

К тому же Джован Баттиста заметил, что в оперном театре композитору платят намного меньше, чем либреттисту. Чтобы как-то компенсировать творческие усилия первого, иногда по контракту ему даётся право несколько раз продирижировать исполнением своей оперы. Но такую нечастую возможность может предоставить только импресарио, если он проникся расположением к автору музыки.