Долгоруковы. Высшая российская знать - Сара Блейк Страница 20

Александра Сергеевна Альбединская, урожденная княжна Долгорукова. Фаворитка императора Александра II… Конечно, судьба ее не столь ярка и интересна как судьба Екатерины Михайловны Долгорукой, но, тем не менее, заслуживает внимания…

Княжна Александра Сергеевна родилась в многочисленной семье камергера князя Сергея Алексеевича Долгорукова и Марии Александровны, урожденной графини Апраксиной. Супруги имели еще четырех сыновей и четырех дочерей… Они переселились когда-то из Москвы, но московского в них ничего не осталось, они отреклись от первопрестольной. В Петербурге они процвели и были «в силе».

По линии отца княжна Александра была потомком члена Верховного тайного совета князя Алексея Григорьевича Долгорукова. Это именно он несколько десятилетий назад сосватал одну из своих дочерей, княжну Екатерину, юному российскому императору Петру II. Александра Сергеевна приходилась дальней родственницей княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой, о которой мы уже говорили ранее. Именно Екатерина Михайловна в то время блистала при дворе, но и Александре удалось занять свое место подле царского двора.

В 1853 году Александра Сергеевна была принята фрейлиной ко двору цесаревны Марии Александровны. Цесаревна познакомила с княжной Александрой Долгоруковой, которая исполняла при ней обязанности фрейлины, всех своих знакомых. Мария Александровна выдала ей, чтобы «избавить ее от домашнего гнета». Якобы семья жила не слишком хорошо и поэтому Александра была благодарна цесаревне за возможность оставаться при дворе царевны. Великая княгиня взяла ее к себе, чтобы вырвать из той тяжелой обстановки, в которой она находилась в семье. Рассказывали, что она всегда была предметом ненависти со стороны своей матери, которая так ее била, что развила в ней болезнь, похожую на падучую. Она впадала в состояние столбняка, продолжавшееся иногда целые часы.

Долгорукова «была изумительно одарена, совершенно бегло, с редким совершенством говорила на пяти или шести языках, много читала, была очень образованна и умела пользоваться тонкостью своего ума без малейшей тени педантизма или надуманности, жонглируя мыслями и особенно парадоксами с легкой грацией фокусника». Александра не слыла классической красавицей, однако при желании умела нравиться.

Описывая ее, Тютчева отмечала: «На первый взгляд эта девушка, высокого роста, худая, развинченная, несколько сутуловатая, со свинцово-бледным лицом, бесцветными и стеклянными глазами, смотревшими из-под тяжелых век, производила впечатление отталкивающего безобразия. Но как только она оживлялась под влиянием разговора, танцев или игры, во всем ее существе происходило полнейшее превращение. Гибкий стан выпрямлялся, движения округлялись и приобретали великолепную, чисто кошачью грацию молодого тигра, лицо вспыхивало нежным румянцем, взгляд и улыбка приобретали тысячу нежных чар, лукавых и вкрадчивых. Все ее существо проникалось неуловимым и поистине таинственным обаянием, которое подчиняло себе не только мужчин, но и женщин, как ни мало чувствительны они, вообще говоря, к красоте лиц своего пола».

Характер Долгоруковой представлялся ей как «один из самых сложных и самых непонятных характеров, какие мне пришлось встретить в течение всей моей жизни». Высокомерная, молчаливая и мрачная, пренебрегавшая всеми житейскими отношениями, надменная, капризная и своевольная, она умела там, где хотела нравиться, с неотразимым воодушевлением пускать в ход всю вкрадчивость своей гибкой натуры, всю игру самого тонкого ума, полного колкости и иронии.

Вскоре она стала объектом внимания цесаревича Александра Николаевича. Достоверных сведений о романе княжны и будущего императора не имеется.

Конечно, княжна не отказывала себе в удовольствии слегка пококетничать с великим князем, и об этом много говорили при дворе. В этой игре было много ребячества, а может быть, и желание подразнить и скандализировать лиц, недоброжелательный надзор которых чувствовала над собой княжна Александра. Впрочем, она никогда не следовала общественному мнению и готова была забыть о нем для того, чтобы делать так, как она считает нужным. В этом, без сомнения, была особенность княжны. Во всяком случае, и по своим качествам, и по своим недостаткам это была фигура незаурядная; в гордой и вкрадчивой пленительности ее, по существу, жесткой и властной натуры было что-то хищное, напоминающее не кошку с ее мелким коварством, а скорее тигра, горделивого и царственного. Люди чувствовали в ней какую-то замкнутость, заставившую и меня быть сдержанной. Она испытывала или, по крайней мере, высказывала страстную привязанность к цесаревне: и не было оснований подозревать ее в неискренности.

Когда же Княжну Александру стали сравнивать с ее родственницей Екатериной, в защиту девушки выступил граф Шереметев: «Известно ее положение при дворе, хотя оно было не совсем таково, каким многие считали. Это – не княгиня Юрьевская, и сравнение невозможно. Умная, вкрадчивая, проницательная и властная, она владела волею и сердцем Самодержца, но не в ущерб приличию и порядочности. Она – фрейлина большого двора и из публики нередко составляет обычную партию Государя».

Александрина, как называли Александру при дворе, очень часто бывала в свете, она очень хороша и пользуется большим успехом. Ее образ стал модным!

Однако при дворе Александрину, носившую прозвище «Знатная дама» не любили. Анна Тютчева считала, что виной всему характер Александины: «Я никогда не слышала, чтобы она о ком-либо дурно отзывалась, но черт от этого ничего не терял: в изумительной степени владела она искусством коварства, и величайшим для нее наслаждением было уязвлять собеседника жалом своих сарказмов, не давая ему возможности защищать себя из страха попасть в смешное положение. Понятно, что ее не любили».

Впрочем, были версии и о том, какие непростые отношения были в императорской семье.