Мой сумасшедший папа - Ирина Андрианова Страница 20

Бог мой, Эльза и не думала волноваться. С чего бы ей волноваться? На улице – весна, завтра – День Победы, всенародный праздник, она с командой решила смотаться в парк Сокольники, поглазеть на народное ликование. Настроение боевое.

– Ладно. Ты там не скучай, ма. Почитай чего-нибудь.

– Дочка, ты не могла бы сегодня прийти пораньше? – спросила мать.

– Ты же знаешь, у меня шесть уроков. Последний – алгебра. Не хочу на Антошку нарываться. Не отпустит.

– А ты объясни Антонине Ивановне, что мама просила. Она отпустит, – сказала мать.

– Ладно. Попробую. Но не обещаю. Отец-то когда придет?

– Он не сказал. Ты же знаешь, в каком он сейчас настроении. – Мать, как всегда, защищала отца.

– В настроении, не в настроении… Он же обещал сегодня не уходить! – раздраженно пробубнила Эльза.

Мать промолчала. Эльза слышала, как бурлил школьный коридор, как с визгом и криками носились малыши из начальных классов. Надоел ей смертельно этот разговор с матерью. Зачем только она позвонила?

– Дочка? – испуганно позвала мать. – Ты где? Дочка!

– Да здесь я, здесь. Мне пора, ма.

– Что, уже звонок?

– Да, – соврала Эльза. – Ну всё?

– Приходи пораньше. Я тебе расскажу про Токмаков. Ты же любишь про Токмаков?! – В тихом голосе матери Эльза уловила отчаяние.

– Ладно, ладно. Договорились, ма. Пока.

Эльза шмякнула трубку.

Ни у кого Эльза не собиралась отпрашиваться. Последним уроком у них сегодня, восьмого мая, была физра, а не алгебра. И вообще у них сегодня было не шесть уроков, а пять. И после пятого урока она потащится к Панку слушать новые записи.

Зачем она только звонила из школы домой? Да, мать утром попросила. Ну и что? Странно попросила: «Дочка, позвони мне сегодня обязательно. Позвонишь?» Ну так что из этого? В чем, собственно, трагедия? Попросила и попросила. Она, Эльза, примерная дочь, выполнила материнскую просьбу. Всё. И на этом хватит. Никаких Токмаковых переулков.

Школьные коридоры были залиты серебристым светом пасмурного дня. Со стенгазет, висящих на стенах, плоско, плакатно пестрели слова: «Да здравствует День Победы!», «9 Мая – День Победы!», «С праздником, дорогие товарищи!»…

Эльза сползла с подоконника и начала двигать мебель: стулья, стол, драное, с прожженной обшивкой кресло. Потом вытянула из мутной воды тряпку-рубашку, еле-еле ее отжала, бросила на унылый пол. Тряпка чвакнула, растеклась кляксой. «Господи! Как неохота!» – подумала Эльза.

Надо было залезать во все углы, под книжный шкаф, тахту, выгребать оттуда хлопья старой, свалявшейся, как шерсть больной собаки, пыли.

Надо было, наверное, для начала промыть стекла книжного шкафа – тусклые, заляпанные десятками рук. Все, кто приходил к Эльзе в гости, искали на этих полках детективы и фантастику. Сроду у нее в доме не водилось подобной дребедени!

Надо было вытряхнуть из двух ваз – они стояли сиротливо на подоконнике – сухие, мертвые давным-давно цветы. Астры и окаменевшие розы.

Астры еще осенью притащил Панок, а потом полез целоваться. Розы она своровала на спор на глазах у команды и всего честного, равнодушного к подобным подвигам народа. У памятника Пушкину. Кажется, еще прошлым летом произошло это историческое событие?

Надо было разобрать завалы одежды на стульях, что-то перевесить в шкаф, что-то отнести в ванную комнату, что-то проветрить на балконе. И все проделать быстро, радостно, с чувством: «Ах, я какая умная, хорошая! Все у меня в руках горит!»

Эльза злилась и продолжала чвакающей тряпкой возить по полу. Черт побери! Сегодня, восьмого мая, никакого нет настроения: с отцом поскандалили, тетя Валя зовет мириться – на фиг она сдалась…

В квартиру позвонили. Эльза, натыкаясь на ведро, стулья, кресло, выбралась из комнаты и, пройдя по узкому, черному, как тоннель, коридору, открыла дверь.

На пороге красовались Гиви и Панок.

– Здорово, Эльза, – сказал Гиви оптимистически. – Мы к тебе. Фазер на хате?

– Нет, – машинально ответила она. Не хватало сегодня еще этих двух козлов! Не желает она их видеть больше двух минут.

Но они, здоровилы, ввалились в квартиру, протопали по коридору – завсегдатаи, маршрут знают, – добрались до комнаты и заржали – и-иго-го! го-го! га-га!

– Ты чего, мать, рехнулась? Служба быта на дому, бесплатная? Марафет наводишь? – возрадовались они, словно увидели не полный бардак, а праздничный стол со свечами и десертом в фарфоровых вазах.

– Убираюсь, – отрезала Эльза. – Короче, что надо? Через час ухожу.

– Эльза, а мы новые записи принесли. Продегустируем? – сказал Панок и вывалил из сумки штук пять кассет в драное кресло.

– Я же сказала – ухожу. Выкатывайтесь. Концерт окончен – скрипки в печку.

Эльза взгромоздилась на подоконник снова и закурила.

Зря она закурила. Это была ее стратегическая ошибка. Панок и Гиви тут же вытащили свои пачки и закурили тоже. Уселись на стулья – на ее юбки, джинсы, лифчики, колготки, – все ясно: они намерены здесь балдеть долго и упорно.

– Хорошо, – вдруг уступила Эльза. – Поставьте вон ту кассету, красненькую. А потом – чтоб я вас долго искала.

Панок вставил в пыльный магнитофон кассету, загремела железобетонная музыка.

– Ты что, кого-нибудь ждешь?! – заорал Гиви, стараясь перекричать магнитофон.

– Жду! – проорала Эльза в ответ.

– Кого? Секрет? – подключился Панок.

– Какое вам дело?! – ответила она. Отчитываться перед этими? С какой стати?

– Хотим на него посмотреть!!!

– Идиоты!!!

– Эльза! Брось – какие – от друзей – тайны – у-тю-тю!!!

Они заржали. Эльзе не понравилось, как они лезли ей в душу. Слишком самоуверенно гоготали, нахально, вольно сидели. Она внезапно почувствовала: у них на уме пенятся грязные мыслишки. Может быть, в другой раз она бы их поддержала, но не сегодня же – восьмого мая?!

– Ты – классная чувиха!! – заорал Панок. – Мы тебя без боя не отдадим!! Давно не танцевали, френдуга!!

Панок вскочил и схватил Эльзу за плечи. У него были горячие руки.

«Пьяный!» – ошпарило Эльзу. От Панка несло за версту спиртным. Как она не почувствовала этого раньше, с самого начала их сумбурного общения?

– Где нажрался, скотина?! – заорала Эльза, отталкивая Панка.

– У-тю-тю! Фазер на День Победы припас, а мы с Гиви обнаружили!

Панок ни с того ни с сего начал слюняво целовать Эльзу в губы, шею, щеки – гадость какая!.. Он крутил ее, как тряпичную куклу, здоровый все-таки был Панок.

Сзади пристроился Гиви – он обнял извивающуюся парочку, тяжело дыша Эльзе в затылок, хлюпая простуженным носом. Со стороны, наверное, казалось: восторженные детки веселятся, радуются жизни, переполненные добрыми чувствами, симпатией друг к другу.