Занимательная медицина. Развитие российского врачевания - Станислав Венгловский Страница 20

И это притом, что вся русская армия насчитывала всего лишь восемьдесят пять тысяч штыков.

Главнокомандующий первой русской армией генерал Голицын твердо решил маневрировать, то отступая, то вновь наступая. В результате его медлительности императрица Екатерина II решила, что будет гораздо лучше, если отстранить его вообще от командования первой русской армией.

Под каким-то, весьма благовидным предлогом, его отозвали назад в столицу, а командование всей русской армией, естественно, передали в руки другого главнокомандующего – генерала и графа Петра Александровича Румянцева.

Царица Екатерина, которую впоследствии все подряд называли Великой, так и не узнала своевременно, что генералу Голицыну, после его длительных проволочек, удалось-таки захватить сильно укрепленный город Хотин. Подчиненные ему, прежнему главнокомандующему, русские войска, в результате удачных его маневров, заняли всю эту местность. Короче, ему удалось овладеть городом Хотином, превращенным турецким командованием в неприступную крепость, – почти без единого пушечного выстрела.

Всему этому не в силах был помешать даже новый главнокомандующий турецкими войсками – Али Молдаванджи-паша… Или даже Молдаванчи, кто их там разберет…

Еще более окрепла дерзкая идея в душе молодого врача о том, что болезнь вызывается личными контактами людей, а не какими-то трудно представляемыми ему лично миазмами, – после испытанных им самим боевых действий.

Первые случаи этого, весьма грозного заболевания среди гражданского населения – чумы, – были зафиксированы еще в районе неожиданно вставшего на пути городка Браилова. Первым заболевшим оказался двенадцатилетний мальчик. У ребенка был сильный пот, а горячка его – доходила порою до истинно запредельных показаний… Проще сказать – он весь горел.

Браилов – сильно укрепленная крепость, уже на территории нынешней Румынии. Она была расположена на крутом, возвышенном и скалистом берегу реки Дуная.

Генерал-аншеф Федор Иванович Глебов попробовал было взять этот город штурмом. Однако, первая же попытка его, не увенчалась ни малейшим успехом. Лишь затем, получив многократное подкрепление, доблестный Глебов взял этот город на приступ…

Кто был по национальности этот первый, заболевший малыш, – история о том как-то умалчивает вообще… А дальше – случаи заболевания посыпались, словно снопы на щедрой крестьянской ниве. Говоря иными словами, чумовая зараза все разрасталась, к тому же – с новой, явно удвоенной, а то и с утроенной, учетверенной даже грозной силой и какой-то неотвратимой неизбежностью.

Чтобы как-то поближе входить в контакты с местным населением (а оно, по преимуществу, было уже сплошь молдаванским, тогда как деревни, населенные преимущественно украинским людом, попадались крайне редко), – полковому доктору необходимо было погружаться также в дебри чуждого ему молдавского языка. Правда, порою в нем угадывался лишь какой-то удивительно чуткий отзвук такого знакомого ему латинского языка. А ведь он сам уже довольно бегло знал, то есть, – понимал все человеческие разговоры на французском, древнегреческом, английском и немецком языках, не говоря о латинском, профессиональном языке всех медиков.

А разговаривать было необходимо, чтобы получше узнать распространенные в народе местные обычаи и формы лечения злосчастной чумы. И это ему, рядовому полковому врачу, – вполне удавалось…

* * *

Боевые операции, между тем, развивались своим путем. Только уже под руководством наместника Малороссии – генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева.

Вскоре, после разгрома 150-тысячной турецкой армии, русскими войсками были взяты города-крепости Измаил ^[30], Аккерман, Исакча, уже упомянутый нами город-крепость Браилов…

Силы же молодого полкового врача Самойловича – были уже заметно подорваны.

Еще в 1769 году он был госпитализирован в Изяславском военном госпитале, однако как-то быстро успел или даже сумел подлечиться там.

Между тем, упорная русская армия, победоносно сражаясь и неуклонно продвигаясь вперед, достигла уже столицы теперешней Румынии, города Бухареста (по тогдашнему – Букурешти). За весьма успешное проведение задуманных им операций, генерал-фельдмаршал граф Румянцев удостоился прибавке к своей фамилии приставки «Задунайский», множества орденов, чинов и новых наград.

Полевая почта, тем более – в труднейших походных условиях, не успевала угнаться за быстро меняющим свою дислокацию Копорским полком. А на почте хранилось явно уже запоздалое извещение, которое гласило, что полковой доктор Самойлович, и без того уже будучи жестоко израненным, остро нуждается в отдыхе, что он немедленно должен быть отправлен в город Оренбург для подготовки там будущих воинских кадров…

В далеком Оренбурге его назначали на должность врача третьеразрядного гарнизонного батальона…

* * *

Путь к Оренбургу пролегал тогда только через Москву.

Ради этого нужно было ему пересечь не только относительно небольшую Румынию, довольно крохотную Молдавию, но и всю обширную Украину. Затем – наведаться в Киев, в города Нежин, Чернигов, чтобы попасть окончательно в первопрестольную русскую столицу.

Однако в Оренбург он так и не попал. Поскольку задержался сначала еще в Василькове. Там находилась грозная карантинная застава, на которой служил теперь врач Иван Полетика.

А жил Иван Андреевич на Печерском форштадте, в самом городе Киеве. На службу лишь наезжал. Вернее – вечно на ней пропадал, позабыв о жене и детях. Жаловался лишь на то, что все «вымершие» дома в Киеве безбожно так разворовываются. Какие-то темные людишки вовсю торговали теперь вещами, выкраденными из опустевших домов и квартир…

Казалось, даже небо над самим Васильковом выглядело до крайности закоптевшим. В самом этом небольшом городке – повсеместно пылали так называемые «куровища». Они размещались почти везде: особенно же – на больших площадях.

Жители сжигали на них навоз, солому, дрова, всякую прочую дребедень, абсолютно ненужную в их хозяйствах.

При этом – все вокруг содрогалось от непрестанного колокольного звона, от непрерывной пальбы из каких-то громадных пушек, вроде бы – даже самых крупнокалиберных…

Та же картина, только еще более докучная, наблюдалась и в Киеве, былом центральном городе всей ушедшей в забвение Киевской Руси.

Вот и теперь, набираясь сил, Самойлович повторял своему другу и учителю Ивану Андреевичу Полетике, что вовсе не эти «миазмы» являются, в самом деле, разносчиками чумы, но что-то совершенно иное, что-то, не очень понятное даже ему самому. Вроде – какие-то контакты живых, еще вполне здоровых на вид людей, но только уже заболевших этой проклятой чумной заразой…