Последний парад адмирала - Владимир Грибовский Страница 20

Попытки стащить «Апраксин» с мели по приказанию контр–адмирала Амосова предпринимались дважды: 26 ноября (ледокол «Ермак» плюс полный задний ход «Апраксина») и 9 декабря (то же плюс пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазам стало ясно, что эти попытки заранее обречены на провал.

Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привели П. П. Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф. И. Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укреплением ледяных полей вокруг броненосца. 25 января 1900 г. председатель МТК вице–адмирал И. М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Готланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П. П. Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в истории радиограмма, преданная на расстояние более 40 верст.

К этому времени под шпилем Адмиралтейства созрела мысль поручить дальнейшие работы по спасению броненосца специально назначенному энергичному флагману. Выбор пал на З. П. Рожественского. 22 января 1900 г. начальник ГМШ Ф. К. Лвелан обратился к последнему с письмом:

«Милостивый государь, Зиновий Петрович.

Вследствие приказания его императорского высочества генерал–адмирала, управляющий морским министерством поручает Вашему превосходительству наблюдение и направление хода работ по снятию броненосца «Генерал–адмирал Апраксин» с камней, почему Вам следует отправиться на остров Гогланд на «Ермаке», отходящем через несколько дней туда из Ревеля…»

Напомним, что в зимние месяцы офицеры и адмиралы Балтийского флота, скованного (кроме Либавы) льдами, чувствовали себя сравнительно свободно: наибольшие «неприятности» доставляли строевые занятия флотских экипажей, но при этом оставалось достаточно времени для посещений Офицерского морского собрания в Кронштадте и балов в Санкт–Петербурга И вдруг на З. П. Рожественского обрушилось чрезвычайное поручение…

И Зиновий Петрович не оплошал. В свойственной ему манере, 31 января 1900 г., даже не побывав на аварийном «Апраксине», он рапортовал начальнику ГМШ (из Ревеля) о «полном беспорядке» во всех без исключения мероприятиях по спасению броненосца. По его мнению, взрывами камней создавалась угроза прочности переборок, водоотливные средства не справлялись с откачкой воды, носовая часть не облегчалась, а запасы к месту работы подавались без должного учета. «Команда на Гогланде деморализуется, а я (назначенный управляющим Морским министерством исправлять дело) — сижу без дела в Ревеле», — заключал он свой рапорт [42].

Очевидно, что такой стиль работы позволял З. П. Рожесгвен- скому создавать репутацию принципиального начальника и ярко высветить свои заслуги в достижении конечного успеха любого предприятия. Но, надо отдать ему должное, Зиновий Петрович и сам заранее развил бурную деятельность. Ознакомившись с документами, он потребовал скорейшей отправки на Гогланд стальных тросов, водолазных рубах, воздушных шлангов и других материалов, начал поиски высокопроизводительных водоотливных насосов, советовался с ведущими специалистами о наилучшем способе спасения броненосца.

Мнение последних было далеко не однозначным. Многие из них считали положение корабля безнадежным. Предполагалось, что с наступлением весны корпус «Апраксина» будет сломан движением оттаявшего от берега льда, а затем окончательно разрушен штормовой непогодой.

Сам Рожественский, судя по всему, не разделял подобных взглядов, «…единственное средство понтоны, — писал он уже через несколько дней после назначения начальнику ГМШ, — ибо вычислениями комитета (МТК. — В. Г.) нельзя определить, какие переборки выдавятся, когда при стаскивании нос придет в воду».

С понтонами получилась непросто: вначале их готова была поставить одна шведская фирма, но готов был и Кронштадтский порт, откуда С. О. Макаров доложил о необходимости предварительного составления чертежей с использованием модели «Апраксина», которая ранее была изготовлена (по заданию Макарова же) в Опытовом бассейне Морского ведомства. Макаров, являясь старшим начальником для Рожественского, прямо указывал на перевозку модели на о. Гогланд для детальной разработки способа снятия броненосца.

Зиновий Петрович не пренебрег советами своего начальника и «соперника» и все их (или почти все) реализовал с огромной помощью «Ермака», на котором он в начале февраля 1900 г. прибыл на о. Готланд. Здесь он застал застрявший во льдах броненосец, покинутый, как уже указывалось выше, большей частью экипажа.

«Корабль был в невообразимом беспорядке во всех без исключения частях, — вспоминал позднее Зиновий Петрович. — Работал один судовой котел для питания механизмов спасательного общества, перекачивающих воду из моря за борт. Все прочие котлы, все механизмы, все мелкие моторы были заброшены, покрыты ржавчиной и… мусором, а местами затоплены. Клинкеты, двери, горловины с перекошенными задрайками обросли грязью, не исполняли своего назначения. Каждый день приносил новые разрушения и новые потери для казны: желающие рубили щиты, отдирали облицовку без всякой надобности и без всяких результатов. Снимались разные мелкие вещи, котельная арматура, манометры, машинные рубрикаторы, мелкие моторы… все это сваливалось в кучи на берегу, заносилось снегом и понемногу разворовывалось. Кроме водолазов и нескольких кочегаров ни один из нижних чинов не был приставлен к полезной работе. Масса портовых рабочих изнывала в безделье..»

Естественно, что прибывшему на Готланд адмиралу пришлось начать с самого главного — с организации службы. Уже в первый день своего пребывания на «Апраксине» он потребовал составить «ведомости всех вещей и материалов, а также и прикомандированных с указанием работ на каждого из них возложенных», назначил ответственных за ведение рабочей документации. Одновременно он установил контроль за силой и направлением ветра, высотой воды и осадкой броненосца. Потребовал ежедневно представлять ему на утверждение расписание работ, на которые предполагалось разводить команду.

При этом главным предметом его заботы оставались люди. Так, в приказе от 10 февраля Зиновий Петрович писал; «Ввиду исключительно тяжелых условий жизни и работы на острове Гогланд и по причине крайней недостаточности положенной порции зелени, для сохранения сил и здоровья людей, предлагаю впредь прибавлять к суточной порции по одному фунту картофеля в день на человека. Прошу командира распорядиться более строгим надзором за приготовлением пищи…

Несоблюдение до сего времени этих правил было причиной весьма дурного качества той пищи, которая попадала в баки людей».

Здесь следует отметить, что З. П. Рожественский проявил себя на Гогланде решительным сторонником и образцом приказного стиля руководства. Несмотря на относительно малое количество участников спасения «Апраксина», он, подобно многим адмиралам того времени, считал необходимым по всякому поводу издавать приказы с соответствующими выводами и указаниями. Его внимания не избежали ни радиостанция на Гогланде, ни мельчайшие вопросы организации службы на аварийном броненосце.