20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи Страница 20

Но само собой это дело не двигается к разрешению. Приходится прибегнуть к особым средствам…

«Если вы хотите получить заем, – говорят по поручению Бриана австрийской делегации, – возьмите назад свой пресловутый проект!»

Делегаты Лиги Наций несколько скандализованы. «Однако вы же не можете применять новые международные законы только тогда, когда это вам выгодно!» – заявляют они Бриану.

Французской делегации дано указание дискредитировать Шобера, но не затрагивать Курциуса. Начальник службы печати французской делегации Андре Франсуа-Понсэ твердит повсюду: «Шобер – самый большой лжец в Европе».

А Шобер – это маленький старичок с белой остроконечной бородкой и воинственными усами, с небольшим золотым пенсне на носу, всегда одетый в слишком узкий для него сюртук моды 1900 года; каждый раз, когда он произносит очередную остроту, его круглый животик под серым жилетом трясется от смеха; он очень веселый человек и немного плутоватый, как все хорошие префекты полиции, – в течение многих лет он занимал этот пост в Вене. Вакареску говорила о нем: «Этот человек более всех осведомлен о любовных тайнах всей Европы. Никто не может сравниться с ним в искусстве незаметно овладевать этими тайнами».

Шобер взбешен направленными против него яростными нападками со стороны Франсуа-Понсэ, который создает ему скверную репутацию в международной печати.

Когда Бриан пытается оказать на него давление, чтобы побудить его взять назад свой проект, Шобер выдвигает свои условия:

«Ну, хорошо, пусть будет так, я забираю свой проект, но я хочу, чтобы во французской печати появилась очень хорошая статья обо мне!» Руководитель австрийской печати Мартин Фукс отправляется отыскивать Жюля Зауэрвейна, журналиста из газеты «Матэн», которая больше всех нападала на Шобера, и говорит ему:

«Услуга за услугу. У меня есть для вас великолепная scoop, [16]но я вам сообщу ее только при условии, если вы согласитесь сопроводить ее комментариями, которые я вам продиктую». И вот таким образом на следующий день газета «Матэн» публикует ошеломляющую новость: австрийский канцлер берет назад свой проект таможенного союза. И в статье добавляется по этому поводу: «Это доказывает, что господин Шобер – человек редкого ума, ибо именно тут он продемонстрировал свое высокое политическое чутье» и т. д.

Таким образом оказалось возможным избежать аншлюса до 1938 года…

* * *

Но по возвращении Бриана в Париж против него организуются интриги с целью добиться его отставки. Парламентариям до последней степени надоело то, что они называют «зловредными тучами Женевы».

* * *

Несколько месяцев спустя, в феврале 1931 года, Пьер Лаваль становится председателем Совета министров.

Приближаются выборы президента республики.

Среди близких Бриану лиц возникают тогда великие замыслы… продвинуть его в Елисейский дворец!

Многие из его окружения заявляют:

«Его триумфальные выборы водрузили бы на французском древке флаг мира. Будучи президентом республики, Бриан получил бы право устранить от власти как неблагоразумных, так и экзальтированных, которые могут нарушить франко-германскую гармонию».

Восхваляя Бриана, все левые круги высказывают мнение, что «став президентом республики, Бриан в случае чрезвычайных обстоятельств мог бы даже составлять послания, которые имели бы широчайший отклик во всем мире».

Что касается правых партий, тут полная неожиданность. Они открыто побуждают Бриана выставить свою кандидатуру на выборах 13 мая. Но потихоньку каждый уже говорит о том, что это только ловушка, с помощью которой они надеются отделаться от него.

На самом же деле только прогрессированием болезни объясняется неожиданное решение выставить свою кандидатуру на пост президента республики, принятое в конце первой недели мая 1931 года Брианом, который всегда приходил в ужас от условий жизни, выпадающих во Франции на долю главы государства.

«Стать президентом республики! Для меня это неприемлемо с точки зрения гуманизма, и, кроме того, я хочу продолжать свою линию внешней политики», – всегда повторял он.

Действительно, Бриан желает сохранить все свои силы для достижения успеха в создании европейской федерации, во франко-германском сближении и в Лиге Наций.

* * *

Итак, до последней минуты Бриан был полон решимости не выдвигать своей кандидатуры. Но все его окружение, за исключением Алексиса Леже, все больше и больше склоняет его к этому.

Накануне выборов я была в квартире Аристида Бриана, которую он занимал теперь на третьем этаже на Кэ д’Орсэ, когда к нему пришел сенатор Поль Думер.

«Если вы не выступите в качестве кандидата, то я выставлю свою кандидатуру!»

Бриан уверяет, что он не будет баллотироваться на выборах. Но внизу, в салонах, собралась делегация из восьмидесяти сенаторов и депутатов от левых партий во главе со старым политическим деятелем, пользующимся большим влиянием в партии радикалов, – Гастоном Томпсоном, в сопровождении председателя Пэнлеве, многочисленных депутатов-радикалов и даже представителей правых кругов. Все желают видеть Бриана.

Старый Гастон Томпсон взволнованно говорит ему, взывая к «его гражданскому долгу перед республикой». Бриан, который очень плохо чувствовал себя в тот день, упорно, но не категорически отказывается. И мало-помалу, в обстановке всеобщей путаницы эта делегация политических деятелей добивается от Бриана решения выставить свою кандидатуру.

* * *

На следующий день, 13 мая 1931 года, в день выборов, Бриан печален. Он чувствует, что скоро свершится непоправимое. Он чувствует, что попал в капкан. В последнюю минуту Пьер Лаваль, бывший тогда премьер-министром, приглашает его на завтрак.

«Я хочу сопровождать вас в Версаль», – говорит он.

На этот завтрак, устроенный в маленьком особняке Пьера Лаваля на вилле Сайд в Париже, не был приглашен Леже, который почти не покидал Бриана с того времени, как его здоровье сильно ухудшилось. На завтраке присутствовали только Тардье и Мажино.

Весьма любопытно то, что строгий режим, который все сотрудники Бриана старались заставить его соблюдать, в этот день был нарушен. И еще более странное обстоятельство заключается в том, что Бриана заставляют чрезмерно много есть и пить, в результате чего он прибывает в Версальский дворец, чувствуя себя очень плохо физически. Как всегда, дорогу из Парижа в Версаль охраняют полицейские кордоны.

Когда транспорт двигается по городу, полицейские время от времени останавливают машины, чтобы дать пройти пешеходам. Машину с близкими сотрудниками Бриана останавливают перед выкрашенным в черный цвет магазином Рене Бриана, крупного торговца гробами в Версале. «Зловещее предзнаменование», – возникает у них мысль. Пейселон говорит: «Нам следует ожидать измены в последнюю минуту! Восемь дней назад Тардье обещал Бриану в палате депутатов шестьдесят голосов, позавчера он гарантировал ему не более сорока. А вчера вечером он позволил ему надеяться только на десять».