Моя биография. Три начала - Валерий Харламов Страница 20

Но трудно восстанавливать утраченные навыки не только мне, пропустившему несколько месяцев прошлого сезона, но и моим товарищам, начинающим тренировки после летних каникул.

Это всегда самое трудное — начинать сначала, едва ли не с азов. Да еще в жаркую погоду, когда хочется поваляться в тени, а не отмерять круг за кругом по залитому полуденным солнцем стадиону.

Бежишь и думаешь — опять готовишься в стайеры или марафонцы. Опять на лед не выходим, а работаем со штангой. Умом все понимаешь: атлетизм, физическая подготовка — тот фундамент, на котором строится весь хоккей, и тем не менее велико искушение бросить все: осточертели кроссы и бесконечные забеги на стометровку.

Сегодня воскресенье. На трибунах стадиона ЦСКА на Песчаной улице много публики. Разделись, загорают, нежатся под солнышком. Когда уж слишком припекает, прикрываются газетами, журналами. Или уходят в тень. Хорошо зрителям! Хотят — останутся, посмотрят, как носятся Третьяк, Лутченко и другие знаменитости. А хотят — уйдут: им можно.

А мы прикованы к кругу, опоясывающему футбольное поле, цепями. Мы никуда не уйдем.

Самое утомительное в первых летних тренировках — обыденность и неизбежность происходящего: сколько таких начал было у каждого из нас!

Но на этот раз — новый тренер. И в ЦСКА, и в сборной. Я с ним прежде никогда не работал. И Виктор Васильевич знал меня, как и моих постоянных партнеров по звену, в сущности, меньше, чем ему хотелось бы. Не часто видел на тренировках в клубе, не знал в быту.

Харламов? Петров? Но имя свидетельствует в лучшем случае только о репутации игрока. Прошлогодней репутации. А что я являю собой сейчас? Этого не знает не только тренер, этого не знаю и я.

И потому все с самого начала, все с нуля.

В команду приглашены отличные мастера: Хельмут Балдерис, Сергей Капустин, Сергей Бабинов. Звенья нападающих соперничают за право попасть не только в сборную, но и в основной состав армейцев. Тренер предупредил сразу: все бывшие заслуги — история. Сегодня равны все. А лидеры, знаменитости? Для них только одно преимущество — большой спрос.

Чтобы закрепиться в двух ведущих командах, в ЦСКА и в сборной, надо быть на голову выше тех, кто стремится попасть туда.

Со старыми, хорошо знакомыми тренерами в одном отношении легче. Все-таки они, знающие своего подопечного превосходно, в игрока верят и помнят его лучшие матчи.

И если ты не совсем никудышный, то в сборную попадешь: тренеры на тебя рассчитывают, ибо ты уже выручал их в трудных испытаниях. Какая-то инерция при прежнем руководстве сборной была. Даже если и мы, и тренеры не только не признавались себе в этом, но просто и не сознавали этого.

Я понимаю тренеров — да, не слишком хорош Харламов, не клеится игра в этом сезоне у Александра Якушева, да, чаще, чем прежде, стал ошибаться Валерий Васильев. Все так, все, несомненно, так, но неужели не смогут эти мастера «собраться», настроиться на десять дней, всего лишь на десять дней чемпионата мира, и еще раз выручить?

Не смогли ни в Катовице, ни в Вене. Не выручили. Хотя хотели, очень хотели. Но желания мало. Нужна и верная тактика, а наша команда играла довольно однообразно.

Сейчас мы готовились к сезону если не иначе, то с другим настроением.

Нас понять нетрудно.

В нашем положении побывали — в разных условиях и в разное время — все читатели. Рабочие, студенты, школьники.

Рабочим приходилось сталкиваться с новым мастером или с новым директором. Учащимся — с новым учителем, с новым завучем. Припомните ваши чувства, припомните смутное ощущение беспокойства, которое не покидало вас до тех пор, пока вы не разобрались в характере и в требованиях вашего нового руководителя.

У нас сложились свои представления о том, каким должен быть тренер. Таким, как Тарасов, таким, как Кулагин, таким, как Локтев, — вкусы и мнения не совпадают. Но Тихонов не напоминал ни одну из этих привычных фигур. А ведь с прежними тренерами мы выигрывали, становились чемпионами. Так почему же теперь мы должны тренироваться, готовиться к сезону иначе?

Когда в июле Виктор Васильевич Тихонов сказал нам, что мы будем во время одной тренировки, точнее — в ее конце, пробегать десять раз по четыреста метров, причем каждый раз укладываясь в семьдесят секунд, то мы восприняли это как дурную шутку. А сейчас пробегаем, и ничего, живы.

Так появляется уверенность, что с нагрузками, предлагаемыми нам, можно справляться. Смешно, но некоторые энтузиасты из ветеранов уже хвалятся, что при Тарасове еще большие нагрузки бывали, и то, мол, ничего, выдерживали.

А правда — в другом: накопился, восстановился постепенно запас энергии и сил, мы работаем уже два месяца, и десять прыжков подряд через метровый барьер, умноженные на пятнадцать серий, не кажутся уже многоопытным мастерам чем-то чрезмерным: сто пятьдесят прыжков — будничный труд на тренировке.

Заставили себя и — как следствие — преодолели собственную инерцию, собственный скепсис, недоверие к идеям тренера.

Что нас вело? Что заставляло работать на тренировках с полной отдачей сил? И те волевые навыки, которые вырабатывались на протяжении предыдущих сезонов, и понимание необходимости предлагаемых нам новых нагрузок: и я и мои товарищи снова хотим играть в сборной, хотим, чтобы советский хоккей снова поднялся на высшую ступень пьедестала почета.

Если бы не стремился я стать чемпионом мира, то… Зачем они мне нужны, эти прыжки, зачем нужны сверхусилия?! Так себе, на каком-то уровне (надеюсь, выше среднего) сыграл бы я и без борьбы с собой, без этих ста пятидесяти прыжков и десяти забегов на четыреста метров.

Бывают моменты, когда не хочется ни играть, ни тренироваться. Ничего не хочется: глаза не смотрели бы на лед, на шайбу и на клюшку. Тем более трудно справиться с апатией в неудачном сезоне.

Уговариваешь себя потерпеть час-полтора, собраться с духом, с силами и выложиться, по-настоящему поработать на тренировке — так, как следует. Все вроде бы понимаешь, но ничего не получается.

Иногда после проигранного матча, когда мучительно болят мышцы, когда нет, кажется, сил шевельнуть рукой, приходит мысль: все, хватит, пора кончать, пусть молодые побегают. Не пропаду. Не устраиваю ЦСКА — перейду в другой клуб, борющийся за восьмое или девятое место.

Впрочем, здесь я, пожалуй, не прав. Сегодня и те команды, что остаются на восьмом-девятом месте, тоже работают необычайно старательно. Пробелы, недостатки в технической и тактической подготовке компенсируют движением, желанием играть, энтузиазмом. Сегодня большой хоккей немыслим без трудолюбия, без волевого начала.

Однако подобные панические мысли порождаются лишь крайней усталостью, и, если честно, не хотел бы я, чтобы мне в один «прекрасный» день сказали, что не устраиваю я больше столичных армейцев.

Нет, пока есть силы, пока хватает характера, будем работать. Бегать, прыгать, таскать штангу, бросать и бросать шайбу в ворота, снова и снова ввязываться в единоборство с соперниками, которые никак не хотят пропускать к своим воротам.