Герои Черного моря - Владимир Шигин Страница 20

Вот подробности первого боевого взрыва мины Уайтхеда, результаты которого определят ту роль, какую предстоит играть этим минам в будущих морских сражениях. На броненосце послышались крики отчаяния, и с берега открыт был ружейный огонь. Взрыв первой мины произошел в 12 часов 28 минут пополуночи по судовым часам.

Вслед за катером «Чесма» подошел лейтенант Щешинский на катере «Синоп». Этот бравый и хладнокровный офицер, действуя под выстрелами неприятеля, направил свою мину на грот-мачту броненосца и пустил ее. Мина пошла также прямо к цели, не уклоняясь в сторону. Взрыв казался еще более глухим и вызвал на броненосце новые сильные вопли отчаяния.

Затем катера соединившись, вышли из-под ружейного огня, который прекратился в 12 ч. 40 мин. пополуночи. Во время атаки неприятелем было сделано только два пушечных выстрела: один с береговых батарей, другой, кажется, с броненосца. По-видимому, турки не стреляли из орудий боясь попасть в своих. Все четыре катера, бывшие под огнем, благодаря Бога, остались целы, убитых и раненых нет.

Заметив сигналы с катеров, я пошел к ним на встречу полным ходом. Катера приняли меня за турецкое судно, входящее на рейд и уже приготовились к атаке, но окликнутые своевременно часовыми они убрали свои мины и были тотчас же подняты. Другие два катера, увидя пароход, и, приняв его также за неприятельский, направились к берегу. До пяти часов я их искал, но напрасно.

В пять часов утра, находясь близ берега, заметил к S-юйду от форта Святого Николая огни, вероятно того судна, которое было видно с рассветом с Потийского маяка.

Не желая сталкиваться с турецкими судами, перед рассветом, я пошел в море. Я был совершенно уверен, что не отысканные мною катера, благополучно придут, потому что погода, видимо, установилась очень хорошая, что же касается до машин, то в их исправности я всегда уверен, потому что механик Красноштанов, наблюдающий за этими машинами, исправляет их всегда ранее, чем они успеют повредиться. К заходу солнца следующего дня, принял катера и направился в Севастополь, куда и прибыл утром 18-го декабря благополучно.

Я ставлю себе в приятную обязанность высказать чувства глубокой благодарности нашим учителям по части мин Уайтхеда, лейтенанту Рончевскому, подпоручику Максимову, которые научили нас обращаться с этим сложным орудием войны. Приписывая же удачное действие мин Уайтхеда, спущенных посредством катерных приспособлений, главным образом вниманию, хладнокровию и распорядительности лейтенантов Зацаренного и Щешинского, я в тоже время, осмеливаюсь донести, что горячее участие к этому делу старшего офицера лейтенанта Давыдова и механиков: Павловского и Красноштанова, много содействовали устранению тех недостатков, которые так присущи новому делу. Я очень счастлив, что ваше превосходительство назначили ко мне лейтенанта Щешинского и разрешили волонтером мичмана Залесского, оба оказались отличными минерами.

Главное же внимание вашего превосходительства, покорнейше прошу обратить на начальствовавшего отрядом катеров, лейтенанта Зацаренного, бравость и энергия которого решительно выше всяких похвал. Рапорт его при этом представляю».

Вскоре в Севастополе стало известно, что потопленный Зацаренным пароход именовался «Интибахом». Победу праздновали в лучших севастопольских ресторациях.

Вскоре капитан-лейтенант Макаров уже знакомился с ордером на постановку мин в Босфоре. В то время русские войска, перевалив Балканы, начали свой стремительный марш к Стамбулу. Когда до турецкой столицы оставалось всего несколько верст, султан поспешил заключить перемирие. Война за свободу болгарского народа была завершена.

Сразу же после подписания мира «Константин» был определен для перевозки русских войск в Россию, а затем передан своему постоянному владельцу. Была расформирована и вся боевая команда. Прощание было трогательным: слишком многое связывало людей, не раз и не два смотревших смерти в лицо!

Войну Измаил Зацаренный закончил капитан-лейтенантом с Георгиевским крестом и золотым оружием. Первое время, пока шли переговоры дипломатов в Париже, и не исчезла угроза английского вторжения в Черное море, он командовал небольшой минной лодкой «Чижик».

В те дни «Кронштадтский вестник писал»: «Посредничество Германии, по-видимому, не имело успеха, хотя дипломатические переговоры еще и продолжаются при дружеском содействии Германии. К чему поведут эти переговоры трудно сказать, одно, что ясно во всем этом деле, так это то, что Англия продолжает упорно стоять на своих невозможных требованиях и деятельно готовится к войне. Английские военно-морские газеты начинают уже поговаривать о сформировании новой сильной эскадры, которая будет носить название соединенной эскадры Английского канала и Балтийского моря. Сообщая это известие, газета «United Service Gazette» от 8-го (20) апреля, прибавляет, что она имеет причины думать, что такая соединенная эскадра будет сформирована в течение двух месяцев и прибавляет, что Англия, конечно, не ищет войны, но что сильное сознанием своего права правительство спокойно и решительно приготовляется защищать свои интересы, и вместе с ними, интересы и свободные учреждения всей Европы».

А затем новое назначение – заведующим минным заграждением в Бургасском заливе. Заграждение имело значение первостепенное, ибо прикрывало значительную часть болгарского побережья.

Болгария встретила русского офицера хлебом-солью. Измаил и представить себе не мог, что его имя столь популярно в здешних краях. Капитан-лейтенант Зацаренный не успел еще принять дела, а по всем прибрежным селениям Болгарии уже прокатилась молва, что к ним для защиты прибыл знаменитый моряк, наводивший ужас на самого турецкого султана. Вскоре домишко, где остановился Измаил, превратился в место настоящего паломничества. К нему шли за советом и помощью, с пожеланиями и благодарностью, да и просто так, чтобы пожать руку отважному моряку.

Работы было много. Ежедневно на катере капитан-лейтенант выходил в море: проверял установленные мины, тренировал матросов и офицеров, готовил побережья к возможной обороне со стороны моря.

Вот что писал Измаил Зацаренный своей сестре Анфисе: «Дорогая Анфиса! Я пишу тебе при следующей обстановке: глубокая бухта в заливе Бургас, кругом ни души – это наш передовой морской форпост. Гроза и ливень тропические… сухой только уголок стола, на котором я пишу теперь, и на котором только что съел обычный завтрак – кусок противной баранины – единственное блюдо здесь… Каждую минуту жду приказаний действовать, минуты эти идут за минутами, полные неизвестностью того, что делается на свете… Болит сердце за Россию, если ей придется вести новую войну, стонет оно, когда подумаешь о том, что она должна будет отдать назад, уступить все то, что она пожертвовала…»