Сталинградская Богородица - Валерий Шамбаров Страница 20

Советский Северный фронт в августе был разделен на два. Сражения в Заполярье и Карелии продолжал Карельский фронт генерал-полковника Фролова, а оборона города на Неве возлагалась на отдельный фронт, Ленинградский. Однако этот фронт с самого момента своего образования оказался расчлененным – как уже отмечалось, немцы отсекли от основных сил Таллин. Здесь располагалась главная база Балтийского флота, но армейских частей было мало, и к обороне с суши город никогда не готовили – никто не предполагал, что враг может дойти так далеко! Теперь спешно формировались бригады морской пехоты, ее поддержали орудия береговой обороны, крейсеров и эсминцев. Балтийцы дрались жестоко, умирали героями. В одной из контратак отбили останки своего товарища матроса Никонова – он попал в плен, отказался отвечать на допросах, и после нечеловеческих пыток немцы заживо сожгли его. С осажденным Таллином поддерживали связь гарнизоны на Моонзундских островах, на полуострове Ханко.

Ну а немцы, проскочив к берегу Финского залива, повернули свои танковые колонны не на Таллин, а в противоположном направлении – решили нахрапом промчаться до Ленинграда. Чтобы их остановить, перебросили курсантов пограничного училища. Точнее, остатки училища, оно уже несколько недель держало оборону под Лугой. Для подкрепления курсантов нашлось лишь несколько танков и орудий. Но командиры пограничников правильно оценили: бронированный поток сметет их и даже не заметит. Приняли другое решение, отошли в лес, замаскировались. Пропустили танки и машины мимо себя и набросились на вторые эшелоны. Немцы оказались в замешательстве, стали разворачиваться назад, отряд с боями откатился обратно в лес. Но задачу он выполнил, выиграл время – командование успело наскрести резервы, перекрыть шоссе на Ленинград.

Таллин продержался три недели. Но подходили свежие германские контингенты. Из донесений разведки стало известно, что немцы стягивают сюда всю 18-ю армию, намечают штурм. Отразить его надежды не было. Флот и защитников было приказано эвакуировать. Хотя выбраться стало уже сложно. Неприятель завалил Финский залив минами, выставил по берегам артиллерию. Однако иного выхода не было. На корабли удалось взять 28 тыс. военных и 13 тыс. гражданских лиц. 28 августа флот отчалил.

Взрывы загрохотали сразу же. Погибали тральщики, пытаясь расчистить фарватер в минных полях. В темноте напарывались на мины транспортные суда, боевые корабли. Наблюдатели пялили глаза, высматривая, что чернеется в волнах – мина или обломки судна, взлетевшего на воздух раньше. Когда рассвело, обнаружить угрозу стало легче. Смертоносные рогатые шары аккуратно отталкивали баграми, не позволяя соприкоснуться с бортом. Но появились вражеские самолеты, заговорили береговые батареи. Кренились и раскалывались корабли, волны покрывались россыпями плавающих людей, взывающих о помощи. Оказать ее могли далеко не всем. Останавливаться было нельзя. Под бомбами, под огнем орудий это означало погубить другие суда, увеличить количество жертв. За время перехода затонуло 15 боевых кораблей, 43 транспорта и вспомогательных судна. В водах Финского залива оборвались и захлебнулись последними криками 10–12 тыс. жизней. До Кронштадта дошли 145 кораблей и судов.

А у немцев высвободилась целая армия. На картах стрелы с нескольких сторон протянулись к Ленинграду. Финский президент Рюти провел особые переговоры с германским посланником в Хельсинки. Согласился с идеей Гитлера, что Ленинград должен быть уничтожен. Сошлись, что на месте города останется небольшая немецкая крепость, а границей Германии и Финляндии станет Нева. Впрочем, финны схитрили. Их очень уж крепко ошпарили советские доты и батареи на старой границе. Поэтому финское командование не проявляло активности под Ленинградом. Предоставило штурмовать его немцам, а само развивало наступление в Карелии – там занимать чужие земли оказывалось полегче.

Однако германское руководство не придавало значения таким виляниям союзников. Ведь Ленинград все равно считался обреченным. Сталинская Ставка изыскивала любые меры, чтобы его спасти. Город готовили к боям. Жители от мала до велика рыли окопы, противотанковые рвы. Оборудовалось несколько рубежей даже внутри Ленинграда. Самый мощный проходил по Обводному каналу. Командовать Ленинградским фронтом назначили маршала Ворошилова – в войсках его очень любили, надеялись, что он воодушевит бойцов. Он и попробовал воодушевить, как в годы Гражданской войны. Выхватил шашку, с криком «ура» позвал за собой бригаду моряков. Увидев маршала с шашкой, матросы удивились, но дружно обогнали его, заслонили собой и отбросили врага штыками.

А к западу от Ленинграда, под Ораниенбаумом, откатывались поредевшие остатки советской 8-й армии. На берегу Финского залива здесь располагался форт Красная Горка. Он предназначался для обороны с моря, прикрывал Кронштадт. Немцы почти беспрепятственно текли по дорогам, и гарнизон был уверен – Красную Горку придется бросить, орудия взорвать. Но перед этим решили расстрелять снаряды по врагу. Открыли шквальный огонь. Орудия были морскими, крупнокалиберными. Если снаряд даже не попадал в танк, а рвался поблизости, танк переворачивало, как спичечную коробку. Германские части отхлынули в ужасе. К форту стали стекаться ошметки фронтовых отрядов, укреплялись. И на том участке, который прикрывали орудия форта, удержался Ораниенбаумский плацдарм – 65 км в длину и 25 км в глубину. Немцы обтекли его, отрезали. Сообщение с Ленинградом осталось только по морю. Но и немцы не смогли ликвидировать этот пятачок.

Правда, неприятель не слишком переживал. Падет Ленинград, и куда денется Ораниенбаум? А его падение представлялось очевидным. После того, как оборона на подступах к Ленинграду была взломана, Гитлер даже счел целесообразным забрать из группы армий «Север» оба бронированных кулака – и 3-ю танковую группу Гота, и «родную» 4-ю группу Гепнера. В большом городе использовать массы танков было опасно: пожгут в уличных боях. Теперь их передавали под Москву, но у фон Лееба хватало сил, чтобы добить Ленинград. Финская армия продвигалась севернее Ладожского озера, перерезала Кировскую железную дорогу. А немцы вышли к Ладожскому озеру с юга, в районе Синявина. 8 сентября они овладели Шлиссельбургом. Таким образом, Ленинград отсекли от остальной России. В этот же день, 8 сентября, отряд немецких мотоциклистов под Стрельной ворвался на южные окраины города, изрешетил пулями городской трамвай с пассажирами.

Баррикады и огневые точки, оборудованные на питерских улицах, грозили остаться невостребованными. Отступления и поражения уже воспринимались как нечто нормальное, естественное. Когда покатились слухи о немецких мотоциклистах, городское руководство переполошилось. Все вопросы обороны сразу были отброшены, как бы уже за ненадобностью. Закрутилась лихорадка по подготовке к уничтожению заводов. В войсках узнавали – Ленинград минируют. Чего же сражаться, если все кончено? В такой обстановке Ворошилов пал духом, сам попросил у Сталина сменить его.

Иосиф Виссарионович остановился на кандидатуре Жукова. Приказ о его назначении командующим Ленинградским фронтом был подписан 11 сентября, но в Ленинград об этом не сообщали. Попасть в окруженный город можно было только самолетом. Поэтому приказ должен был привезти сам Жуков – если не собьют, если долетит. Он долетел. Явился в Смольный на заседание военного совета, где обсуждалось уничтожение кораблей Балтфлота. Объявил, что повестку дня он отменяет: если корабли погибнут, то в бою, стреляя по врагу [54]. Жуков взялся налаживать оборону самыми энергичными мерами. Отступать без приказа категорически запретил. За самовольное оставление позиций предписывал расстрел. Наводился порядок, пресекались паника и пораженческие настроения. Но именно это оказалось главным! Врага остановили.