Чингисхан. Властелин мира - Гарольд Лэмб Страница 20

Tap-ханы почитались выше всех прочих, они могли вести себя кичливо и садиться на скамьи, подсунув под них ноги, положив руки в шрамах на свои крепкие бедра искусных наездников. Орхоны и командующие туменами могли сидеть рядом с ними, со своими булавами – символами данной им власти. Разговор велся неторопливо, низкими монотонными голосами, и воцарялась полное молчание, когда говорил хан.

После того как он что-либо сказал, тема считалась исчерпанной. Никто уже не мог добавить к сказанному что-либо еще. Сказать что-либо против было нарушением этикета, попранием морально-этических норм и грозило передачей дела мастеру исполнения наказаний. То, что говорилось ханом, было лаконичным и до скрупулезности точным.

Чужестранцам полагалось приносить с собой подарки. Дары приносили к хану, прежде чем пропускали к нему самих гостей в сопровождении начальника дежурившей в этот день стражи. Затем посетителей обыскивали на предмет оружия и следили, чтобы они не зацепились за порог павильона или за какую-либо из веревок, если это происходило в шатре. Чтобы поговорить с ханом, они должны были прежде опуститься на колени. Представившись хану в его ставке, они не могли уйти до тех пор, пока он не позволит им сделать это.

Каракорум, ныне погребенный под барханами Гоби, управлялся железной волей хана. Люди, вступавшие в орду, становились слугами Властителя Тронов и Корон. По-другому быть не могло. «Присоединившись к татарам, – отмечал мужественный «брат» Рубрук, – я ощутил себя вошедшим в другой мир».

Это был мир, который жил по законам ясы и безропотно ожидал, какова будет воля хана. Повседневная жизнь носила характер сплошь и рядом военизированный, и порядок был на первом месте. Павильон хана был обязательно обращен к югу, и с этой стороны оставалось свободное пространство. Справа и слева, подобно тому, как у детей Израиля было закрепленное за каждым место в храме, у ордынцев были закрепленные за ними места.

Семейство хана умножалось. Наряду с сероглазой Борте, в его шатрах, разбросанных по орде в ожидании своих будущих хозяев, жили другие его женщины. Он сделал своими женами принцесс Китая и Ляо, дочерей из семейства турецкого султана, а также самых красивых женщин из различных племен Гоби.

Он умел ценить красоту в женщинах в не меньшей степени, чем сообразительность и храбрость в мужчинах и резвость и выносливость в лошадях. Как-то один ордынец рассказал ему, что видел очень красивую лицом и внешностью девушку в одной из покоренных провинций. Но этот монгол не знал, как ее теперь найти.

– Если она действительно красива, – ответил нетерпеливо хан, – то я ее найду.

Забавную историю рассказывают о сне, потревожившем хана, в котором одна из его женщин якобы замышляла причинить ему вред. И вот, когда он проснулся и уже, как обычно, скакал в степи, он сразу спросил:

– Кто начальник стражи у входа в шатер?

Когда сопровождающий назвал имя этого человека, хан отдал такое распоряжение:

– Такая-то и такая-то женщина даруется тебе. Бери ее в свой шатер.

Проблемы этического характера он разрешал своими собственными методами. Некая наложница в его семействе уступила домогательствам одного из монголов. Обдумав ситуацию, хан не стал предавать смерти никого из этой пары, но прогнал их с глаз долой, со словами:

– Я ошибался, когда брал к себе девушку с низменными инстинктами.

Из всех своих сыновей он признавал в качестве своих наследников лишь четверых, рожденных от Борте. Они были его избранными спутниками, и он опекал их, приставив к каждому наставника. Когда он почувствовал удовлетворение от того, что все они разные по характеру и способностям, то «окрестил» их орлукс (орлы) и удостоил чести считаться принцами императорской крови. И им отводилась своя роль в четком распорядке дел.

Его первенец Джучи стал мастером охоты, от которой монголы все еще получали значительную часть пропитания. Джагатай стал блюстителем закона и исполнения наказаний; Угедей – мастером курултая, самого же младшего – Тулуя, получившего номинальный пост главнокомандующего армией, хан держал подле себя. Впоследствии сын Джучи – Бату – создал Золотую Орду, которая сокрушила Русь, Джагатай получил в удел Центральную Азию, а его потомок Бабур стал первым из Великих Моголов Индии. Сын Тулуя Хубилай покорил земли от Китайского моря до срединной Европы.

Юный Хубилай был любимцем хана. Он испытывал особую гордость за этого внука и говорил: «Запоминайте хорошенько слова юного Хубилая, они исполнены мудрости».

По возвращении из Китая Чингисхан нашел западную половину своей молодой империи в высшей степени деморализованной. Сильные тюркские племена Центральной Азии, вассалы империи кара-китаев, оказались под пятой ловкого узурпатора, некоего Гучлука, вождя найманов.

Гучлук, как видно, выдвинулся и прославился путем предательства и измены с наибольшей выгодой для себя. Он заключил союз со все еще могущественными дальневосточными племенами, а приблизившего его к себе доверчивого хана кара-китаев обрек на гибель. В то время как Чингисхан был занят событиями за Великой Китайской стеной, Гучлук расстроил ряды союзных монголам уйгуров, убил христианского хана Алмалыка, ставленника монголов. Вечно неугомонные меркиты покинули орду и примкнули к Гучлуку.

Против Гучлука и его недолговечной империи, простиравшейся от Тибета до Самарканда, после своего возвращения в Каракорум Чингисхан действовал решительно. Орда пересела на свежих коней и двинулась против найманов. Властитель кара-китаев со своим войском был выманен с занимаемых позиций и наголову разгромлен монгольским ветераном [5].

Субедей выступил с туменом, чтобы приструнить меркитов, а Джебе-ноян был удостоен чести командовать двумя туменами. Ему был дан приказ преследовать Гучлука и привезти его мертвым.

Не будем вдаваться в подробности того, как ловко маневрировал Джебе-ноян среди горных цепей. Он потрафил мусульманам, обещав помилование всем своим противникам, за исключением Гучлука, и открыв закрывшиеся было из-за войны буддийские храмы. Затем он гонялся за этим «императором на год» по горным тропам под Крышей Мира до тех пор, пока Гучлук не был убит. Его голова была доставлена в Каракорум вместе с табуном в тысячу белоносых коней, которых энергичный Джебе собирал на всем своем пути.

Все это предприятие, которое могло бы стать для хана опасным, проиграй он первое в нем сражение, дало в итоге два результата. Ближайшее из диких тюркских племен, занимавших пространство от Тибета и через его предгорья до русских степей, стало частью орды. После падения Северного Китая эти же самые кочевники поддерживали то, что можно было бы назвать балансом сил в Азии. Победоносные же монголы все еще оставались в численном меньшинстве.