Конунг - Илья Бояшов Страница 20

- Не от Рунга ли набрался ты этого? Или Локи отнял твой разум? Горе тебе и нашему роду, если послушаешься безумных и полезешь на небо…

Олаф уже тяжело дышал и прошептал едва слышно:

- Торопись в другом, иначе Харальд тебя обскачет.

После этого ярл закрыл глаза и лежал неподвижно, и все молчали. Магнус шепнул остальным, что для Олафа большое несчастье уйти в такое время, — он думал, что ярл в забытьи и его не слышит. Ярл же неожиданно усмехнулся и ответил:

- Магнус не прав. Я счастлив. Вот в чем мое счастье: я не увижу того, что увидите вы.

После этого Олаф умер достойно, как и полагается великому воину и викингу, покорившему многие земли и оставившему своей дружине большую добычу. Тело его посадили на его любимый корабль «Гром Тора», зажгли тот корабль и отправили в море. И еще рядом положили умерщвленных рабов и рабынь, и меч по имени Гюлль, и рог Фар, и любимую секиру по имени Сотворительница Ран, а дно корабля засыпали золотом и серебром. И многие видели, как сами валькирии, превратившись в черных чаек, закружились над кораблем.

Вскоре весть о смерти Олафа разнеслась по всей Норвегии; приспешники конунга ей обрадовались, но больше находилось тех, кто печалился такому известию, говоря, что вряд ли народятся еще такие воины, как Олаф. И еще предрекали, что старый конунг Хальвдан вместе с сыном уж точно теперь попытаются подчинить всех свободных своей власти, и неизвестно, что станет со страной. Наиболее дальновидные подумывали уже о том, чтобы перебраться в Исландию, а то и куда подальше.

Однако викинги на Лосином Мысу твердили:

— Сын Олафа, Рюрик, не должен упасть в грязь лицом, поэтому дождемся весны. Не может не вырасти великого воина из сына Удачливого.

И те из воинов Олафа, кто оставался в фьорде, загодя принялись строить новые сараи для драконов и лодок и оказались правы: узнав о смерти бьеоркского ярла, удальцы со всей Норвегии поспешили к Бьеорк–горе, не сомневаясь, что удача Олафа перейдет к его сыну. Они покрыли берега фьорда своими палатками и землянками. Приплыли также многие известные люди из Исландии, и появились ладожские русы. Из известных викингов в то время прибыли Орм, сын Лейва Красногрудого, Сван, Сторольв Хитрая Щука, Стеймонд Рыжеусый, славный воин и берсерк Кольбейн, Грим, сын Трюма, Скафти со своим братом Торфином, Альвдис с острова Барка, Стурла Мореход — и все со своими дружинами. В Бьеорк–фьорде яблоку негде стало упасть. Викинги ждали весны, а так как прокормить такое большое количество воинов было сложно, то прибывшие разделились: одни готовили снаряжение и оружие, другие отправились на охоту. Стада лосей и косуль за то время сильно поредели. Бонды с близлежащих хуторов начали жаловаться Рюрику на воинов, а особенно на русов, которые из–за своего буйства и тяги к воровству и разбоям доставляли бондам немало волнений — частенько то тут, то там пропадали овцы, и откормленные бараны исчезали прямо из стойла. Все грешили на пришельцев, Рюрик же, сын Олафа, молча расплачивался из своих сундуков.

Стейнгольв Лысый был бонд дальнего хутора Сломанная Стрела. Этот крепкий хозяин имел много рабов и работников, а кроме того, славился своим гостеприимством и уж не мог отказать в ужине и ночлеге тому, кто по какой–нибудь причине сворачивал в глухие места и стучался в его ворота. Кроме того, он был мастер складывать забавные стишки и известный сочинитель — все побаивались попасться ему на язык. Из–за этого он даже нажил себе врагов в Упланде. В ту зиму стащили у него двух жирных баранов, и он ходил к молодому ярлу разбираться, в чем дело. Вскоре после того как Стейнгольв вернулся к себе домой, заявился к нему на огонек Арнорд Бродяга — и уж всегда тот Арнорд знал, что и где делается на белом свете. Они выпили порядочно пива, поговорили о том о сем. Речь зашла о смерти ярла Олафа, и, конечно, тут же разговор перескочил на его сынка. Стейнгольв возьми и скажи:

- Сдается мне, сына Олафа впору теперь называть Рюриком Молчуном — так сильно он изменился: а ведь нраву был самого что ни на есть задиристого, недаром заслужил кличку Бешеный Бычок. Ведь он даже силача Гримвольва, работника Стари, пытался заломить — да ничего у него тогда не вышло. Теперь, после смерти отца, и вовсе замкнулся. Думаю, зря понаехало к нему всякого сброда, который надеется на хороший куш, — он никому не говорит, что собирается делать. Да все расхаживает один вдоль берега. Иногда кажется, все–таки не в порядке у него с головой!

Арнорд засмеялся:

- Как может быть с головой Рюрика в порядке, если видели его с Рунгом. Вот что я знаю: Рунг что–то сказал сынку Олафа — после этого Рюрик и повернулся в уме.

Стейнгольв спросил:

- Откуда тебе такое известно?

- Птицы слухи носят. Хромой Герпир случайно видел их на берегу еще в середине зимы, когда отсиживался Олафов сынок во время тяжбы ярла со Синьбьерном Сварливым. О чем они там с Рунгом поспорили, он не слышал, но вот только клянется, что после всего этого бросился Рюрик бежать, как будто за ним тролли гнались. Думаю, наговорил ему Рунг всякой всячины и напугал почище Отмонда. А иначе с какой стати Рюрику бросаться, словно загнанному, от Корабельщика? С тех пор все и пошло, и уж добром это точно не кончится. Корабельщик еще тот колдун!

Стейнгольв тогда сказал:

- Не вовремя отправился к Одину Удачливый.

И пожалел, что такой хозяин и викинг, как ярл Олаф, оставил Бьеорк–фьорд. Как и многие, побаивался Стейнгольв конунга Хальвдана. Он также сказал, обмочив усы в пиве:

- Если дело так дальше пойдет, одна надежда — на вершину Бьеорк с ее волками.

Арнорд Бродяга в этом с ним согласился.

Рюрик, пока все думали и гадали, что он предпримет после смерти отца, искал одиночества. Поговаривали, что вообще хотел он отказаться от похода, но Визард с Гендальфом насели на него. Пришлось Рюрику сдаться. К тому же все вокруг только и твердили о том, что удача отца обязательно должна перейти к сыну. Вот сын Олафа в конце концов и объявил о том, что собирается в плавание. Однако по–прежнему Рюрик места себе не находил. Кончилось тем, что сын Олафа пришел на берег к хижине Рунга Корабельщика и постучался в дверь. Оглядев Рюрика, Рунг подмигнул ему:

- Все договорились теперь величать тебя свободным ярлом. Видно, только мы с тобой знаем тайну, насколько ты свободен! Так вот что я тебе скажу: долго еще на плечах оставаться моей голове.

Рюрик, промолчав на эту дерзость, ответил мастеру:

- Нынче в Бьеорк–фьорде собрались невиданные силы. Мои корабли этой весной поплывут в четыре ряда, и в каждом ряду будет не менее десяти тяжелых драконов моря. Никто не устоит перед такой силой: ни ирландцы, ни саксы, ни тем более греки. Я пройду южные земли и, клянусь тебе, мало кто спасется, ибо среди моих воинов известнейшие силачи и берсерки, а так же свей, датчане и русы Ладоги, про которых говорят, что они посланцы самой преисподней, черных пещер Хель, огненных мертвецов Сутра! С ними брошусь в бой против любого врага. Плевать мне и на Харальда, сына Хальвдана.