Цепь Грифона - Сергей Максимов Страница 20

Он взял карандаш и стал быстро писать красивым почерком штабного офицера: «Считаем целесообразным удар южнее Полесья, через Ровно и Ковель в направлении на Брест-Литовск. При выходе на меридиан Бреста предполагаем соединение с соседом справа. Для совместных действий в общем направлении на Варшаву».

– Мне кажется, ответить следует так, – протянул он текст Будённому.

Тот прочел. Передал Ворошилову. Прочитал и Ворошилов. Кивнул.

– Пожалуй, что так, – согласился Семён Михайлович и, забрав листок из руки Ворошилова, положил его перед телеграфистом. – Стучи.

Не прошло и минуты, как текст телеграммы ушёл в Москву.

– Ты вот что мне скажи. Ты на митинге для красного словца говорил, что лично знаком с Брусиловым? – с подозрением спросил Ворошилов. – Врал, поди?

– Никак нет. Приходилось не раз встречаться. Я и с Поливановым знаком, – кивнув на «Правду» в руках Ворошилова, совсем удивил его Суровцев.

«Хотя чего удивляться, – размышлял Ворошилов, – знаком же сам я лично с Лениным, аж с одна тысяча девятьсот шестого года! Тогда на Четвертом съезде РСДРП, в Стокгольме, много с кем познакомился. Дзержинский, Фрунзе, Сталин, Бубнов, Артём, Калинин. Теперь это известные люди. А на следующем, Пятом съезде, впервые полюбовался на Троцкого. Запомнили друг друга. Теперь вот Троцкий и пакостит при каждом удобном случае».

– Что это у тебя? – суровый взгляд командарма остановился на газете в руке Ворошилова.

– Почитай, Семён Михайлович, – протянул Ворошилов газету командарму. – Шустрый ты больно, ваше высокоблагородие. У нас ещё этого номера «Правды» нет, а у тебя уже на руках.

– Это, если хотите, что-то вроде охранной грамоты, – без тени иронии ответил Суровцев на подозрительное замечание Ворошилова.

Будённый едва успел дочитать фамилии генералов, подписавших воззвание «Ко всем бывшим офицерам», как заработал телеграфный аппарат.

«Ваше мнение ясно. Принимайте к исполнению. Брусилов. Поливанов», – выдал телеграф.

– Что вы тут про Брусилова с Поливановым говорили? – вдруг запоздало заинтересовался Будённый.

– Да вот, он говорит, что знаком с обоими, – недобро улыбаясь, сообщил Ворошилов.

– А мы сейчас и проверим. Стучи, – снова обратился командарм к телеграфисту. – Просим подтвердить личность и факт знакомства с вами… Как тебя звать-величать? – спросил он Суровцева.

Рука с карандашом замерла в руке телеграфиста.

– Полковник Генерального штаба Мирк-Суровцев, – вытянувшись ответил Сергей Георгиевич.

– Как-как? – не расслышал Ворошилов.

– Мирк-Суровцев, – повторил Суровцев.

– Ты еврей, что ли? Вроде не похож, – удивился Будённый.

– Нет. Мать русская. Отец – обрусевший немец. Можно спросить и просто про Суровцева.

– Нет уж, спросим как полагается, – не согласился Ворошилов. – И пеняй на себя, если соврал.

– Просим подтвердить личность бывшего полковника бывшего Генштаба Мирка-Суровцева, – закончил диктовать телеграфисту Будённый.

«Так даже лучше, – думал про себя Суровцев, – должны генералы его вспомнить. Такая двойная фамилия вряд ли ещё существует в мире».

«Пусть прочтёт на память последнюю строфу Мицкевича из стихов о бывшей столице. Последнюю строку передайте», – вдруг выдал аппарат совсем уж неожиданный ответ Особого совещания при главнокомандующем.

Будённый переглянулся с Ворошиловым. Затем они в четыре глаза пристально поглядели на Суровцева. Суровцев с облегчением вздохнул. Улыбнулся. Он вспомнил вечер на квартире генерала Степанова, когда он на память читал хозяину и его гостю, тогда военному министру Поливанову, стихи «Пригород столицы» Адама Мицкевича. Вспомнилось, что Поливанов поразился тогда злобной точности строк польского поэта.

– Слушайте, – обратился Сергей Георгиевич к командирам Конармии.

Телеграфист приготовился записывать.

У зодчих поговорка есть одна:

Рим создан человеческой рукою,

Венеция богами создана;

Но каждый согласился бы со мною,

Что Петербург построил сатана, —

прочёл на едином дыхании Суровцев.

– Передавай, – приказал Будённый.

«Что Петербург построил сатана», – передал телеграфист.

Ответ последовал почти сразу. «Личность подтверждаем, – гласила телеграмма, – считайте, что в карты выиграли толкового начальника штаба. Поливанов. Брусилов».

– Ишь ты! И что прикажешь с тобой делать? – вдруг неожиданно улыбнувшись, качая головой, спросил Будённый.

И если Будённый теперь улыбался, то Ворошилов стал неожиданно серьёзным.

– Гриценко его к себе просил. Начальник штаба ему опять понадобился. Пусть забирает, – предложил Ворошилов. – Но учти, военспец, в первый бой рядовым идёшь.

– Без начальника штаба иногда муторно, – согласился Будённый. – Вот и мы с марша в бой, а чтобы карты трофейные собрать, и руки не дошли. С конём дружишь, товарищ Суровцев?

– Приходилось и казаками командовать. Уважали.

– Ну, тогда дело точно пойдёт, – неизвестно чему радуясь, совсем разулыбался Будённый и протянул руку для рукопожатия. – Будем знакомы.

«Всё равно что кирпич в руке подержал», – невольно подумал Суровцев после рукопожатия. Такой большой, сильной и тяжёлой была ладонь командарма.