Война Москвы и Твери. Правда о рождении России - Алексей Шляхторов Страница 20

Понимая ситуацию [217], Михаил решил дожать [218] ослабленных боем северян. В том же 1316 г. тверской князь снова идет в поход на Новгород. А ситуация заключалась в том, что Великий князь Михаил никаких политических уступок не добился. Договорная грамота была заключена «по старине», а значит – на новгородских условиях /В. С. Борзаковский [219]/. Особой строкой было прописано, что князь Михаил и бояре его не должны наводить рати на Новгород и не задерживать гостей в Суздальской земле и нигде. А это действительно было крупным политическим поражением. Ведь у тех же новгородцев тоже нередко были проблемы с мобилизацией боеспособных ополчений Пскова, Руссы, Ладоги, Великих Лук. Т. е. крупных городов. Да и в самом Новгороде. Особенно с мобилизацией главной ударной силы – тяжёлой конницы Владыкина полка. Потому что у княжеской позиции нередко находились сторонники внутри северной республики либо соблюдавшие нейтралитет. Теперь же на основании договорной грамоты при любом призвании на Новгород татар, литвы или немцев, даже просто наёмников, Новгород имел полное право говорить о нарушении договорных Великим князем обязательств. А это в свою очередь явно облегчало мобилизацию его сильнейших и боеспособнейших на Руси войск, закалённых боями с викингами и тевтонами. Тверской князь получал только контрибуцию. Это после совместного похода войск Орды и Центральной России. Гора родила мышь, к тому же, дохлую. Князь Михаил так и остался «хромой уткой», против него по-прежнему были и митрополит, и Новгород. То есть совместный с ордынским войском поход – был. Победа – уже совсем не та, на которую рассчитывали. А договор и вообще провальный. В Орде Узбека снова стали терзать сомнения: а стоило ли посылать армию против Новгорода? И понимающий ситуацию князь Михаил сгоряча решает дожать Новгород сам. Однако новгородцы разгадали замыслы Михаила о решительном походе на Новгород. Они укрепили столицу, призвали по полной жителей Пскова, Ладоги, Руссы, корел, ижорцев, вожан, убедительно говоря им об угрозе самой Новгородской республике, и серьёзно готовились к битве. Вопрос стоял уже не просто об избрании сторонних князей, а о своих шкурных интересах. И люди собрались. Получилось так, что когда князь подошёл к Новгороду, его встретило войско, по численности значительно превосходившее то, что было у Торжка. Как пишет Карамзин, «князь имел ещё друзей между новгородцами, но робких, безмолвных: ибо народ свирепо вопил на вече и грозил им казнью» [220]. Если перед Торжокской битвой у князя ещё было довольно много сторонников, то теперь, после яростной битвы и грабежа раненых, новгородцы объединились против него самого и его низовой армии. Михаил с усталым войском был изумлён многочисленностью собранных Новгородом ратников. Он простоял некоторое время близ города и, весьма тревожимый их малыми отрядами хорошо подготовленных, опытных в военном деле латников и лучников с разных сторон, не отважился на решительные боевые действия, начав отступление. Чувствуя недостаток в провианте, князь решил идти назад ближайшей дорогой сквозь дремучие леса. Там войско его потеряло дисциплину, организованность и между озёрами и болотами не могло найти пути удобного [221]. Кони, люди падали мёртвыми от усталости и голода. Воины сдирали кожу со щитов своих, чтобы питаться ею [222]. (Карамзин; Борзаковский). Пришлось бросить или сжечь обозы. Князь вышел в конце концов из этих мрачных мест с одной пехотой, малой числом, изнурённой и почти безоружной [223]. Это было тяжёлое поражение, причём без решительных сражений. Практически полная и одномоментная потеря всех рыцарских лошадей, таких дорогих и, что ещё более важно, долго и с большим трудом обучаемых, была настоящей катастрофой для тверской дружины. Потому что эту потерю, в отличие от железных сабель, мечей и кольчуг, невозможно было восполнить в короткое время. Одним словом, поход заканчивается разгромом тверской рати; новгородцы всегда били суздальцев до Дмитрия Донского. Тогда Узбек выдал ярлык Юрию и отдал за князя Юрия свою любимую сестру Кончаку, которая приняла при крещении имя Агафья (Радикально смелый шаг для хана-мусульманина). Ибо понял, что поддерживать Юрия нет смысла. Новгород рвал с ним всякие отношения. Митрополит относился ненамного лучше. Кроме того, вскоре после победы новгородцы прислали в Тверь архиепископа Давыда [224]. Без всякой надменности [225]. Предлагая мир и дружбу [226]. Но. Михаил отверг сие предложение; стыдился мира бесчестного [227]. Хотел победить и даровать его [228]. И Узбек решил – свадьба, и именно с Москвой. Очевидно, идя на такой подчеркнуто уважительный шаг, хан хотел наладить стабильные и предсказуемые отношения между Ордой и православной Русью в силу исключительной важности их торговли. А в сопровождение дал до стольного града Владимира – места коронации и кафедры митрополита – два отряда войска, одним из которых командовал Кавгадый, приближённый и влиятельный вельможа Узбека. Михаил с войском встретил Юрия и Кавгадыя у Костромы. Здесь после переговоров он, подумав, признал переход великого княжения к Юрию («съступися великаго княжениа Михаил князь Юрию князю») и уехал в Тверь [228]. Но, подобно тому, как в 1308 г. Михаил стремился добить соперника и ходил на Москву, так и теперь Юрий не удовлетворился достигнутым. Михаил Ярославич не хотел выступать навстречу; его войско истрёпано новгородскими кампаниями, но он также понимал, что от битвы с Юрием ему никуда не деться – тот теперь не успокоится, пока не ослабит, насколько это возможно, Тверь. Юрий хотел нападать на Тверь сразу с двух сторон: с юга (он) и с севера (Новгород). Но тут возникла заминка. Второй татарский воевода отказался воевать с русскими (это вообще крайне удивительно при ордынской дисциплине) [229]. Войско Юрия и Кавгадыя уменьшилось, но взвесив всё и зная, что на их стороне обозлённые новгородцы, они решили двигаться дальше к Твери и углубились на её территорию. Зачем-то, в приступе весьма неумного и неуместного куража Юрий взял с собой в поход жену Агафью. У Клина Юрий вошел на тверские земли и стал грабить и разорять все села, которые они проходили. Михаил, желая оградить своё княжество от разгрома, вышел навстречу Юрию и послал сказать ему: «Брат, имеешь великое княжение, господствуй над ним, но в мою область не вступайся, довольствуйся своим» [230]. Но Юрий Данилович хотел ослабить Тверь насколько удастся. Взаимная враждебность князей – начиная с Переяславского сражения и ругани в ханской ставке и кончая лютыми новгородскими кампаниями (а, не забудем, Новгород ещё и со шведами в это же время воевал) – зашла слишком далеко. Точка невозврата была давно пройдена, и оба князя понимали, что они ведут борьбу за реальное право объединителя Северной Руси. Поэтому Юрий Данилович и начал громить тверские земли. Посовещавшись с епископом, князьями и боярами, Михаил Ярославич выступил вместе с тверичами и кашинцами против татар и Москвы и встретился с ними около малого села Бортенево [231] в 40 верстах от Твери. В жестокой сече погибло много москвичей и татар, которые обратились в бегство. В плен были взяты Кавгадый, Кончака, Борис и Афанасий Даниловичи. Юрий же с небольшим количеством людей ушёл в Новгород. Битва эта состоялась 22 декабря 1318 года. [232] Михаил Ярославич понимал, насколько большое влияние на хана имеет Кавгадый [233]. А потому к нему относились с большой любезностью. Михаил старался переманить Кавгадыя на свою сторону, и тот ловко показывал мнимую любовь к Михаилу Ярославичу, каялся, винил себя и говорил, что это они с Юрием сами развязали войну, без санкции Узбека [234]. Не исключено, особенно если вспомнить второго темника, отказавшегося воевать с русскими, что что-то в этом было. Но в это время в плену умирает Агафья, а с севера приходит злое и сильное войско – громить Тверское княжество. Дело в том, что когда Юрий прибежал в Новгород и там стало известно о победе их врага Михаила, северяне собрали свои, новгородские и призвали псковские и ладожские войска, взяли и тяжёлую «владыкину» конницу, а в бой их повёл сам владыка – архиепископ Давыд. Войско собралось очень сильное, как в Псковскую кампанию 1269 года против немцев и датчан. В январе 1319 года войска противников встретились у Синеевского брода через Волгу [235]. И Михаил, оценив ситуацию и поняв, что ему не устоять, и чтоб не подвергать свою землю разгрому (именно за это он был канонизирован), согласился ехать в Орду судиться с Юрием Московским. При этом он НЕ ВЫДАЛ ЮРИЮ ТЕЛА ЕГО ЖЕНЫ. Ужасная вещь по обычаям и понятиям того времени (Карамзин, Борзаковский).