Советская военная разведка 1917—1934 гг. - Александр Колпакиди Страница 20

Среди прочих недостатков агентуры Срывалин отмечал отсутствие стремления к методической и кропотливой работе и необъективность. В заключение этого раздела он писал: «Последний месяц Отделение приобрело как будто бы заслуживающие большого доверия организации Планциса, Нагеля. Сатке — но это не вселяет радужных надежд на улучшение дела, так как опыт недавнего прошлого не раз обманывал надежды: Бирзе. Балахович. Григорьев. Краинский, Брегман, Бральницкий. Азаров и много других, большинство коих имело солидные рекомендации даже от членов Совнаркома».

Подводя итоги, автор доклада называет основные причины неудовлетворительной работы отделения: 1) малочисленность агентуры, хотя «правильная организация требует в настоящий момент не менее 50 перворазрядных агентов только на территории оккупированных областей и 450–500 чел. второразрядных агентов»: 2) сильная текучесть в личном составе:

3) отсутствие выбора и подбора кадров: 4) связь — «трудна до чрезвычайности… донесение ходоком из Одессы в Москву доставляется при самых благоприятных условиях на 12-й день, а из Челябинска — на 18—21-й день и позже. Донесения из Баку в Астрахань агентства берутся доставлять не ранее 14 дней»; 5) «власть на местах» — «в многочисленных докладах, составивших целое «дело» и представленных в течение последних 3-х месяцев, приводится много фактов о препятствиях в работе агентуры, встречаемых начиная от Ч.К. и кончая командармами».

А «те результаты тайной разведки, которые давало и дает Отделение, как высший орган разведки в Республике, — дает агентура низших Штабов и печать». К докладу кто-то приписал от руки: «Картина безотрадная. Вызвана полнейшей изоляцией от работы лиц даже пользующихся доверием (Теодори, Срывалин, Кутырев и т. д.). вся вербовка на глазах самих же агентов, из коих были шантажисты: следовательно, все мы давно сняты и сфотографированы. Доклады специалистов на учет не принимаются: им отводится "почетная роль” истребования денег, продовольствия и т. д., на что Генштабисты не нужны».

В телеграмме Аралову от 21.02.1919 Кутырев подтверждает, что вышеизложенный доклад написан по его указаниям. «Работа моя и тов. Срывалина общая. Считаю долгом еще раз подтвердить, что привлечение только серьезных работников хотя бы на места руководителей может дать более лучшие результаты». Телеграмму, которую вместе с Кутыревым подписал и Д. Ипполитов. Аралов принял к сведению.

12 марта 1919-го ближайший помощник Аралова в Опероде Наркомвоена и в Регистру — пре Георгий Иванович Теодори и заместитель Аралова Валентин Петрович Павулан были командированы в Литву, Латвию, на Северный и другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке. В конце марта Теодори был уволен из Региструпра, а потом арестован особистами в Двинске и этапирован в Москву, «в распоряжение тов. Кедрова». По подозрению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации содержался в Бутырской тюрьме и в Особом отделе ВЧК до 4 января 1921-го.

Перед самым арестом, а именно 22 марта. Теодори послал письмо Аралову. Видимо, в этот день он узнал об увольнении из Региструпра.

«Семен Иванович!

Два месяца тому назад я просился в Латвию. Вы отказали решительно, хотя знали, что у меня была группа работников, которая хотела со мной уехать. Уверенный в Вашем решении я. задерганный материально (содержание семьи, жены, своей семьи и сестры), вызвал к себе сестру, устроив ее в Москве. Две недели тому назад при передаче Вам разговора т. Костя — ева со Срывалиным, Вы решительно запротестовали при мысли о расформировании Региструпра. Я сказал Вам. что если вопрос во мне, я уйду на курсы и вопрос исчерпан. Тем не менее Вы решили оставить меня и послать [в] командировку с В.И. для урегулирования агентурной разведки в республиках. Я предчувствовал, что не вернусь в Москву, но 12-го марта Ваше поздравление рассеяло тяжелое душевное самочувствие.

Почему Вы открыто не сказали о ссылке. Ведь я [бы] устроил все свои дела, взял хотя бы белья с собой и по человечески уехал бы. Или же Вы сомневались в том, что я уеду?

Что бы ни случилось, подлость Костяева меня не удивляет: они всегда были интриганами, но я думал, что при том уважении и честности, с коими я к Вам относился, ни разу не подведя Вас ни в чем, я имел нравственное право рассчитывать на элементарный порядок увольнения.

Спасибо за прошлое.

Всего Вам наилучшего.

Считаю необходимым просить у Вас разрешения приехать сдать Курсы и денежные суммы моему заместителю и Региструправл. другому, а также захватить свои вещи.

Примите уверения в уважении.

Г.И. Теодори.

P.S. Оставляю за собой право просить у главкома и предреввоенсовета о назначении в Латвию ко мне тех из моих сотрудников, кои выразят желание и тех из военспецов, кои являются излишними в других учреждениях.

Т.П. Теодори.

22/111-19».

Пояснения к письму: Елена Ивановна Теодори работала машинисткой в Морском разведывательном отделении Региструпра с 9 февраля по 24 марта 1919 г.: Федор Васильевич Костяев — начальник Полевого штаба РВСР; в его разговоре со Срывалиным речь шла, по-видимому, о возможности расформирования Региструпра из-за военспецов, работающих там, но в конце концов ликвидировали только Консультантство.

По роду своей деятельности секретные сотрудники Региструпра фиксировали состояние дел не только по ту, но и по эту сторону фронта. Так, многочисленные донесения агентов побудили его руководство обратиться к высшему командованию РККА: «Из опросов агентов выяснено. что в поездах и на станциях жел. дор. Великороссии красноармейцами и лицами низшего командного состава очень открыто высказываются сведения военного характера о местонахождениях штабов, частей войск на фронте и в тылу; называются участки фронта, кои занимаются теми или иными частями. Агентами во многих случаях указывается на явное злоупотребление своей осведомленностью чинов действующей армии и тыловых частей. В последнее время на Курском вокзале в Москве один из агентов отдела (N? 63) часто замечал спорящие группы красноармейцев в присутствии штатской публики, из состава которой некоторые лица задавали вопросы спорящим группам с явной целью детального выяснения частей войск и их местонахождения. О вышеизложенном сообщается для принятия зависящих мер. Консультант Теодори, комиссар Павулан. 24 декабря 1918 г.». Через несколько дней (31 декабря) последовал секретный приказ главкома о недопустимости подобного положения. В 1922-м тогдашний помощник начальника Разведывательного отдела Штаба РККА А.И. Кук отмечал, что в Гражданскую войну «откровенность и болтливость на фронте процветали».

Сам Региструпр тогда тоже не был образцом соблюдения дисциплины.

Вот некоторые из приказов по нему — № 9 от 25 декабря 1918-го, § 3: «Мною замечено, что служащие Регистрационного Управления, включая даже занимающих ответственные должности, позволяют себе приходить на службу к 11-ти часам. Приказом по Регистрационному Управлению № 3, § 2 начало занятий установлено в 10 часов. Обращая на это внимание служащих, предупреждаю, что впредь за опаздывание к началу занятий: в 1-ый раз — будут штрафоваться в размере однодневного заработка, во 2-ой раз — будут штрафоваться в размере 1/4 месячного заработка, в 3-ий раз — увольняться вовсе от службы. Т.т. сотрудники — мужчины, как состоящие в рядах Красной армии, кроме штрафа, будут мною предаваться, на общих с красноармейцами основаниях. Революционному суду… Начальник Управления, член РВСР Аралов, консультант Теодори»: