Соловушка НКВД - Юрий Мишаткин Страница 20

1

Тайна, как ничто иное, сблизила супругов. Надежда была несказанно рада, что муж нашел силы открыться ей, между ними уже нет никаких недомолвок, преград.

«Что бы ни было, а долго не смог бы таиться, скрывать секретную деятельность, рано или поздно выдал себя. Хорошо, что произошло сейчас, а не спустя какое-то время. Но отчего пришлось подтолкнуть, а не сам сделал шаг к признанию? Не верил, что умею хранить тайны, могу их выболтать? Плохо же тогда меня знает!»

Признание мужа в довольно продолжительном сотрудничестве с чекистами (точнее, с Госполитуправлением РСФСР, как с февраля 1922 года стала именоваться Всероссийская чрезвычайная комиссия) ни в чем не изменило взаимоотношения супругов. Плевицкая не любопытничала, не лезла к Николаю с расспросами, с каких пор он стал тайным агентом Москвы, сколько платят за работу — со временем муж поведал об этом сам, познакомил с таблицами для шифровки донесений в новую столицу Родины.

— Могу принять шифрование на себя, — предложила Надежда и быстро овладела премудростями шифрования и дешифрования донесений, получаемых инструкций-приказов. Эта работа требовала усидчивости, предельной внимательности: переводить слова в ряд пятизначных цифр было довольно сложно. Для шифровки применялась Библия, изданная в 1920 году в Польше на русском языке: определенные страницы и тексты в Священном Писании христиан имели еле заметные значки — проколы иглой, что было ключом к работе. Цифры симпатическими чернилами переводились на лоскуток шелковой материи и тут же обесцвечивались, чтобы быть проявленными на Лубянке, лоскутки зашивали под подкладку пиджаков курьеров.

Корпя над очередным донесением Центру, «Фермерша» задумалась:

«Если судить по регулярным поступлениям на Колин счет в банке, Москва щедра, иначе бы не смогли перебраться в Париж, снять тут трехкомнатный номер в приличном отеле, разъезжать по городу на такси, обедать в фешенебельных ресторанах и, главное, приобретать для меня концертные наряды. Не будь такого финансирования, пришлось бы, как говорит Коля, потуже затянуть пояски, а чтобы сводить концы с концами, даже заложить в ломбарде драгоценности…»

Когда Европу оглушила инфляция, Москва повысила «Фермеру» и «Фермерше» денежное довольствие.

«Благодаря этому ни в чем не нуждаемся, могу приобрести любой наряд, заказывать красочные афиши, ездить на отдых в Ниццу, не ссориться с антрепренером по поводу гонорара за концерты, со временем купить загородный дом и автомобиль, который при переезде за город будет необходим».

Скоблин мягко предупредил:

— Будем осмотрительнее, не станем сорить деньгами. Покупку дачи и авто объясню получением займа под проценты и повышением твоего гонорара, а с новой шубой, извини, повременим. Что касается дома, буду присматривать, прицениваться, чтобы жить в нем с весны до поздней осени и не дышать в городе бензиновым перегаром, дымом из труб.

В обязанности «Фермерши» отныне входила и переправка, передача из рук в руки донесений, что при гастролях было не сложно. В обусловленном месте и времени Плевицкая встречалась с курьером и после обмена паролями (они бывали не только словесным, но и предметными, вроде свернутого в трубку определенного журнала) отдавала разведданные, взамен получала новую инструкцию.

— За мной как за военным могут вести наблюдение, отмечать все контакты, ты же вне подозрения — у тебя бывает много поклонников, любой зритель может подойти в сквере, чтобы выразить признательность, заговорить в кафе, на вернисаже, — успокоил Скоблин.

В Женеве Плевицкая не могла отойти в магазине от великолепной шубы из шиншилы. Возвращаясь в отель с покупкой, старалась оправдать себя:

«Известной актрисе позволено, даже необходимо хорошо одеваться, примадонна не должна выглядеть бедно и безвкусно одетой: порой встречают не по уму-таланту, а по одежке…»

Муж не осудил за покупку, даже не покачал головой, но Надежда прочла в его глазах сдержанную досаду и пообещала себе отныне перестать быть расточительной.

Словно подслушав размышления, муж сказал, что в Америке можно будет забыть о бережливости, за океаном никто не заглядывает в чужой кошелек.

— Там богатые не бельмо на глазу, это в нынешней России обеспеченный человек считается недорезанным буржуем, врагом социализма, его раскулачивают, отбирают все нажитое, даже отсылают в Сибирь.

На гастролях в Варне, Риге и Праге прошли встречи с посланниками Центра: из Праги в Москву ушли документы (оригиналы и копии), которые рассказывали, кто и как организует антисоветское движение, где в ближайшее время планируется переход границы РСФСР боевыми группами для совершения терактов.

— Не будь твоих гастролей, вряд ли смогли, не привлекая внимания, вырываться из Парижа. Твоя заслуга еще и в том, что таможенники и пограничники не лезут в наш багаж: присутствие в купе первого класса известной певицы исключает обыск, — отметил Скоблин.

В городах, где проходили концерты, Плевицкая умело заводила нужные Центру знакомства, в первую очередь с верхушкой новой организации «Русский общевоинский союз (ВОВС)», преемником почившего в бозе «Русского совета».

Организация во главе с Врангелем день ото дня набирала силы, имела отделения в разных частях света. Цели РОВС были предельно ясны: свержение в России советской власти, образование нового общенационального правительства. Врангель сумел быстро объединить большинство русских эмигрантов, за короткий срок в организацию вошло более 100 тысяч деникинцев, марковцев, колчаковцев, врангельцев, кого Гражданская война оставила без родного очага, ожесточила и кто лелеял надежду вернуться домой, для чего был готов вновь брать в руки оружие, совершать в РСФСР взрывы промышленных предприятий, убивать совработников.

Москва требовала от «Фермера» подробно информировать о всех планах РОВС, давать характеристики на начальников. Шифруя новое донесение, где говорилось о беседах за закрытыми дверями в штабе на улице Колизе в Париже, Плевицкая догадывалась, что на Лубянке вновь похвалят мужа: ни одно важное событие в стане русской эмиграции не миновало его внимания, Москва была в курсе всех планов РОВС. К примеру, стоило Врангелю заявить на заседании, что «мы тут ведем рыцарский счет, все связаны общим обетом», как спустя считаные дни на Лубянке читали полный текст выступления барона об открытии под Парижем Высших военно-инженерных курсов, организации «Общей казны» для финансирования терактов в России. Москву насторожило высказывание Кутепова: «Нельзя сидеть сложа руки и ждать смерти большевизма, его надо уничтожить в самом зародыше, пока он не пустил корни, не дал плодов, не распространился по всему свету».