Екатерина II, Германия и немцы - Клаус Шарф Страница 2

…люди – иностранцы и россияне, – для которых дело Петра стало своего рода заветом; учреждения, созданные Петром, сферы государственной деятельности и корпус чиновников, собственный вес которых и связь с многочисленными личными интересами нельзя было сбросить со счетов; многостороннее влияние Просвещения, на пути которого не могли устоять уже никакие преграды ^[8].

Именно в эту традицию непрерывного реформирования России, ее вестернизации, или европеизации, включилась императрица Екатерина II, внеся в нее свой оригинальный и соответствующий духу времени вклад: в течение почти 35 лет правления, с 1762 по 1796 год, она от лица государства всеми силами содействовала просвещению, развивала и укрепляла институты, созданные Петром I, и – будучи по рождению иностранкой – сумела стать активной представительницей и самостоятельной продолжательницей дела Петра в России и Европе.

«Россия есть европейская держава», – провозгласила Екатерина в 1766 году в своем важнейшем политическом сочинении – Наказе Уложенной комиссии ^[9]. С одной стороны, это знаменитое высказывание являлось лаконичным итогом истории России со времен Петра Великого. Обращенное к европейской общественности, оно звучало решительной отповедью распространенным на Западе и разделявшимся многими, в том числе и Монтескьё, представлениям о России как о восточной деспотии, отповедью любой попытке отказать Российской империи в принадлежности к системе европейских государств. С другой стороны, императрица, высказавшись таким образом и за настоящее, и за будущее державы, со всей настойчивостью и максимально декларативно сформулировала ориентир для депутатов Уложенной комиссии: Россия идет и будет двигаться дальше по европейскому пути.

Сегодня историки в основном единодушны в том, что Российская империя за время правления Екатерины II отстроила свои отношения со странами Западной и Центральной Европы почти во всех областях, получив, благодаря абсолютизму и Просвещению, второй, причем весьма существенный, импульс для проведения доиндустриальной модернизации ^[10]. Признав это, следует тем не менее заметить, что императрица не внесла принципиальных изменений в заданное Петром I направление российской истории.

Этой преемственностью в немалой степени объясняется и тот факт, что вокруг личности Екатерины, а заодно целей, методов и результатов ее правления не возникло устойчивого политического мифа, который просвещенным историкам наших дней пришлось бы преодолевать, подобно тому как это произошло с исторической фигурой царя-реформатора. Если бы и возникли желающие использовать такой миф в политических целях, то сначала они вынуждены были бы создать его, вызвав при этом сопротивление одной из самых современных – по крайней мере, в западном мире – отраслей исторической науки, хорошо знакомой с опубликованными и неопубликованными источниками, занимающейся с 60-х годов XX столетия в высшей степени специализированными исследованиями, поддерживающей тесную научную коммуникацию, а в последнее время уделяющей большое внимание обобщающему анализу, то есть рассматривающей период правления Екатерины II как составную часть истории европейского ancien régime.