Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто Страница 2

Затем, среди остальной магометанской части Закавказского края немудрено было ожидать общих волнений. Еще мусульманские провинции, державшиеся Алиевой секты, могли оставаться спокойными; в областях, населенных сунитами, уже замечалось брожение. Особенно колебание умов давало себя чувствовать среди кавказских горцев. Весь Северный Дагестан волновался под влиянием какого-то неведомого религиозно-политического учения; Чечня разбойничала; Кубани вновь грозили замолкшие было в последние годы набеги.

Повсюду требовалось войско и войско.

Турция находилась в положении несравненно выгоднейшем. По всей границе ее с Россией, на всех удобных входах в нее расположились сильные крепости, ждавшие только момента, чтобы внести смерть и ужас в ряды дерзких пришельцев, покусившихся нарушить их грозное молчание. Поти, Батум, Кабулеты, Ацхур, Хертвис, Ахалцихе, Ахалкалаки, Карс, Магазберт, Кагызман и Баязет, возвышая к небу вершины своих башен, составляли оплот мусульманского могущества в древней исторической стране, бывшей постоянным театром бедствий и кровопролитий.

Задолго перед тем делались и другие приготовления к войне.

Нужно сказать, что Азиатская Турция в административном делении своем представляла в то время несколько отдельных областей, управляемых пашами. По границам России, начиная от Черного моря до Персии, лежали пашалыки: Трапезундский, Ахалцихский, Карсский и Баязетский, а за ними – Арзерумский, Ванский и Мушский. Последние шесть пашалыков составляли так называемую Турецкую Армению, а Трапезундский, Диарбекирский, Сивасский, Такатский и Моссульский образовывали Анатолию. Все эти одиннадцать областей подчинялись одному общему правителю в лице сераскира Арзерумского, которому вверялось бесконтрольное владычество над Арменией и Анатолией. Достоинство это почиталось в Турецкой империи одним из важнейших, и сераскир Арзерумский облекался полной деспотической властью: он ведал всеми войсками и администрацией края, учреждал налоги и подати, сменял и назначал начальников, выносил смертные приговоры.

Но эта, по-видимому, строго проведенная централизующая власть далеко не достигала своих целей. Дело в том, что каждый пашалык делился на санджаки, а санджаками управляли беки, упорно стремившиеся удержать некогда принадлежавшую им самостоятельность. Беки поставлены были в зависимость от пашей, которым предоставлялось право назначать и сменять их по личному усмотрению, но право это в огромном большинстве случаев оставалось чисто номинальным. Обыкновенно бек, глава воинственного поколения, вовсе не повиновался паше. Происходя от древнего знатного рода, искони наследственно пользовавшегося в санджаке деспотической властью, он со стороны соплеменного ему населения признавался единственным законным владыкой, пользовался его безграничным и безусловным повиновением и в конце концов был сильнее паши, которому беки оставляли, таким образом, только его почетный титул. Эти порядки, напоминавшие феодальные отношения, выросшие на исторической почве, охранялись со стороны беков всеми силами, и нередко правительственные войска, посылаемые для усмирения непокорных, были бессильны сломить сопротивление. Особенной известностью в этом смысле пользовались в Карсском пашалыке санджаки Магазбертский и Гечеванский, владетели которых жили в укрепленных замках, вернее, в сильных крепостях, построенных на неприступных скалах. Турецкие паши уже и не пытались подчинять своей власти подобных беков, доставлявших постоянные беспокойства Турции своими наездами то на соседей, то на русские границы, которые они переходили открыто для грабежа и разбоя. Случалось не раз, что на жалобы русских властей, требовавших прекращения подобных беспорядков, паша с чисто восточной логикой, не знающей ничего выше грубой силы, отвечал, что виновный в беспорядках бек слишком силен, чтобы можно было с ним справиться.

Нужно было принять меры, чтобы на случай войны восстановить в стране порядок и единство действий. И вот Константинопольский двор, сосредоточивая всевозможные средства в азиатской Турции для предстоящей борьбы, понял необходимость назначить высшим правителем ее наиболее доверенного, опытного и искусного сановника. В Арзерум отправлен был трехбунчужный паша Галиб, которому не только отданы были под непосредственное начальство одиннадцать пашалыков, обыкновенно составлявшие Арзерумский сераскириат, но и верховное право заимствовать из всех азиатских владений Порты то число войск и те средства, какие по местным обстоятельствам он сам признает необходимыми для успешного хода войны.

Новый сераскир пользовался большим доверием в Константинополе и имел на то неотъемлемое право. Галиб долго жил в Париже посланником блистательной Порты при императоре Наполеоне I, участвовал как рейс-эфенди при заключении с Россией Бухарестского мира и был, наконец, некоторое время великим визирем. Принадлежа к сословию янычар, Галиб-паша, как рассказывают, первый подал мысль о необходимости их преобразования. Он даже послан был в Арзерум с поручением исполнить фирман султана и успел покончить с янычарами без кровопролития, принудив их одним убеждением покориться воле падишаха и вступить в состав новых войск. Словом, дипломатические и государственные способности Галиб-паши не подлежали сомнению. К сожалению, это был человек, не обнаруживший военных дарований и не имевший даже военной опытности. Султан, отдавая в его распоряжение весь ход военных действий в азиатской Турции, рассчитывал главным образом на его глубокий ум, столь важный в эти минуты для управления обширным краем, а в помощь ему, в качестве вождя действующих войск, назначен был человек, закаленный в боях,– Киос Магомет-паша, некогда сражавшийся в Египте против Наполеона и потом участвовавший в четырех европейских кампаниях против русских, сербов и греков. От сочетания этих двух выдающихся умов ожидались наилучшие результаты.

Действительно, энергичный Галиб-паша деятельно принялся за приготовления к войне и в короткое время сделал чрезвычайно много. Пограничные турецкие твердыни, начинавшие дряхлеть столько же от лет; сколько от обычной беспечности азиатских правителей, теперь получили иной вид. Повсюду кипели крепостные работы, строились укрепленные лагеря, свозились орудия, порох, запасы. Гарнизоны всюду были усилены. К марту 1828 года, когда русская армия только что начала свое обратное движение из покоренного Тавриза, все пути в турецкие владения из Закавказья были уже заняты наблюдательными партиями турецкой конницы, а в окрестностях Гумров по Арпачаю, где сходятся важнейшие пути из России и Персии, расположился особый кавалерийский отряд в тысячу всадников, под начальством магазбертского владельца Шериф-аги, отважного начальника карапапахов. Пограничные жители, не исключая мусульман, удалены были на сто верст от границ; у армян, из опасения измены, отобрано было оружие. В то же время главные турецкие силы формировались в Арзеруме, Там собирался сорокатысячный корпус и находился сам Киос Магомет-паша. Не ограничиваясь собственными средствами и зная расположение умов среди магометан Закавказья, турки отправили туда эмиссаров и старались возжечь пламя мятежа в самих русских владениях.

Первоначальный план их был чрезвычайно обширен. Им было известно, что русские войска еще не возвратились из Персии, что в Гумрах для наблюдения границы стоит лишь незначительный отряд пехоты и что Паскевич не в состоянии предпринять наступательных действий в скором времени. Все эти обстоятельства давали им право рассчитывать, что они успеют вторгнуться в русские пределы прежде, чем русские войска будут готовы к действиям. Главное наступление предполагалось на Гумры. Уничтожив стоявший там слабый русский отряд и овладев этим важным стратегическим пунктом, им нетрудно было бы потоком разлиться по всему Закавказью и даже овладеть Тифлисом. С другой стороны, они мечтали поднять не только все мусульманское население края, но возмутить Гурию, Мингрелию и Имеретию и, овладев важнейшими приморскими пунктами, лишить Закавказье всякой помощи со стороны Черного моря. С этой целью они вошли уже в сношения с некоторыми более значительными беками старого Эриванского ханства, надеясь, при их посредстве, сплотить татар против русских; в то же время внести смуту в Имеретию и в пограничные с нею земли брались царевичи Александр Грузинский и Вахтанг Имеретинский.