Повседневная жизнь Берлина при Гитлере - Жан Марабини Страница 2
Повседневная жизнь Берлина при Гитлере - Жан Марабини читать онлайн бесплатно
Владимир Галл
Как писать книгу о «Повседневной жизни в Берлине при Гитлере», если в период правления фюрера сама повседневность исчезла, а люди оказались заложниками абсолютной, тоталитарной политики? В Берлине годы с 1933-го по 1945-й были не просто одним из исторических моментов — тогда само время, казалось, мучило и убивало людей. Всё или почти всё превратилось в груды развалин. Постепенный упадок города, претендовавшего на то, чтобы быть столицей «тысячелетней империи», наложил глубокий отпечаток на весь двадцатый век. В Берлине и вокруг Берлина лицо Вселенной радикально менялось. На этих театральных подмостках терялись даже названия улиц. Мужчины и юноши, уходившие на войну, не возвращались с нее, и о них быстро забывали. Сама память стала чем-то невозможным. Известно, что Берлин, веселый и красивый город, атмосферу которого в обозначенный период мы попытаемся воссоздать, в справочнике Бедекера характеризовался словом «грандиозный», ибо превосходил размерами Париж и Лондон.
В момент, когда Гитлер пришел к власти, в нем проживало не более двух миллионов жителей — пруссаков, евреев и представителей других национальностей. Затем его превратили в метрополию, где трудились четыре миллиона рабов, ввезенных из Европы. Берлин со своими ба-раками стал средоточием военных заводов Третьего рейха, обеспечивавших страну вооружением. Несмотря на многочисленные смерти, потоки беженцев, внезапные исчезновения молодых людей, в нем к концу войны все еще проживали четыре миллиона женщин, стариков, главным образом иммигрантов. В моей книге вы найдете описание дней и ночей этого апокалиптического универсума, освещавшегося фосфорными вспышками непрерывных бомбардировок. Но мы не сможем говорить о противоестественном, низведенном до «личиночного» уровня существовании остатков берлинского населения, не разобравшись вначале с «черными пауками» режима, офицерами и полицейскими чиновниками, поскольку только знание их интриг и внутренних конфликтов позволит нам теперь, пятьдесят лет спустя, понять, что же происходило в то время.
ВРЕМЯ ШТУРМОВЫХ БРИГАД
30 января 1933 года, Фроэнштрассе, 7 часов утра. На улице нет ни деревца, ни детской площадки, неумолчно шумят поезда эс-бана, [1] автобусы движутся между двух рядов однообразно серых домов. Во дворах — скелеты осыпавшихся рождественских елок. Карл, бывший рабочий-обувщик, умывается над раковиной холодной водой. Этот безработный, давно не получающий пособия, в данный момент думает о том, что, позанимавшись минут двадцать зарядкой, позволит себе выкурить сигарету «Юнона» (пфенниг за штуку). [2] Потом углем растопит плиту, приготовит кофе. Раньше, когда он еще работал, он не спеша завтракал, прочитывал «свою утреннюю газету», прежде чем отправиться на обувную фабрику автобусом № 8. Сейчас ему грустно, он вспоминает жену, умершую от туберкулеза. Чтобы избавиться от гнетущей обстановки дома, он спешит на Ноллендорфплац, в помещение, где собираются штурмовые отряды (CA). [3]
Как и его товарищам по отряду, ему там ежедневно выдают по одной марке. Члены отряда неспешно беседуют о «всемирном жидовском заговоре», о Франции, само имя которой стало синонимом борделя. Входя в зал, Карл, выбросив вперед руку, приветствует портрет фюрера. На красных с белыми кругами знаменах ярко выделяется черная свастика. Здесь более теплая, более мужественная атмосфера, чем та, что царила раньше в партийных ячейках. На длинном столе из пихты — потрескавшиеся кружки, эмалированный кофейник, топленое свиное сало с редкими вкраплениями кусочков мяса. Булочки, правда, не такие белые и хрустящие, какими были когда-то. Вскоре после того, как на печке разогревают кофе, все дружно затягивают патриотические песни. Винтовки и дубинки стоят в пирамидах. Пахнет кожей — запах, к которому Карл, бывший обувщик, очень чувствителен. Теперь Карл каждый день раздает листовки на станции метро «Вильмерсдорф». Раздает тощим, бледным парням, недовольным тем, что им приходится вставать ни свет ни заря, выходить на мороз, когда буржуа еще нежатся на своих пуховых перинах. «Национал-социалистическая революция — это народная революция», — сказал им начальник отряда, и Карл охотно ему поверил.
Карл не знает о том, что Адольф Гитлер уже обосновался в центре столицы. Штурмовики разговаривают о многолюдном коммунистическом митинге, который должен состояться в Люстгартене после полудня, несмотря на поистине сибирский мороз. Сегодня воскресенье, и «красный праздник» соберет, может быть, 100 тысяч манифестантов. «Может, и меньше, — ухмыляется один из товарищей Карла. — Берлинцы уже на нашей стороне». Шеф объясняет, что штурмовикам не о чем беспокоиться ввиду разъяснения, данного Эрнстом Ремом и национал-социалистами. Рем, абсолютный хозяин штурмовых бригад, соперник Гитлера, обратил внимание на тот факт, что в это последнее воскресенье месяца должен состояться Bockbierschaft, большой праздник «мартовского» (то есть крепкого) пива, который заинтересует берлинцев гораздо больше, чем коммунистический митинг. Люди хотят потанцевать и согреться, отведав содержимое гигантских бочек, несмотря на холод и ледяной туман, поднимающийся с пригородных озер.
Фрау Шульц, дородная вдова, содержит пансион из шестнадцати комнат на Курфюрстендамм, улице, название которой берлинцы сократили до «Кудамм». Комната в пансионе стоит 10 марок в день; это дорого, если учесть, что среднемесячная зарплата колеблется от 100 до 200 марок и что в городе проживает шесть миллионов безработных. Десять лет назад фрау Шульц была подругой того самого Эккарта, [4] который придумал для Гитлера прозвище der Führer, «вождь». В июле 1932 года она присутствовала на церемонии оглашения результатов выборов в рейхстаг и знает, что национал-социалисты тогда собрали более 14 миллионов голосов. Она аплодировала им и насчитала 230 национал-социалистских депутатов, которые — все в сапогах и в коричневых рубахах — вошли в полукруглый зал парламента, где шло заседание, которое открыла пожилая Клара Цеткин (старейший депутат рейхстага, коммунистка). Через несколько мгновений Герман Геринг, получив перевес в 63 голоса, совершенно легально стал председателем рейхстага. [5] В пансионе фрау Шульц живут журналисты (в том числе один французский) и музыканты.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments