Ржевская дуга генерала Белова - Александр Пинченков Страница 2

Нас же интересует другое. Важны не названия «битв», сражений — важны причины и виновники многих провалов, а еще глубже — важна правда о соотношении ролей в той войне тогдашних парода и государства, о степени эффективности выполнения ими исторического долга. Многие из ключей к проблеме, многие из ярких примеров действий этих субъектов Истории — здесь, в смоленских и брянских перелесках. Если народ в 1942-м стал побеждать, а государство дало врагу отдышку-стабилизацию на год-полтора, новой страшной кровью народа затем оплатив следующий раунд поединка, то не только подлежат разжалованию завравшиеся генерал-историки. Сама система такой «самозащиты», безответственности перед народом, подлежит обличению и отмене, а государственно-кадровые механизмы этой сферы — кардинальному переустройству. И от системы этой советской будьте добры уж навек отказаться... .Или как? .. .Или — легче, проще и выгодней кой о чем умолчать, кое-кого «оправдать» и кое-что оставить как есть? Выгода такого рода преступна.

Наиболее же интересна небольшая по объему, но специально предназначенная рассмотреть т.н. Ржевско-Вяземскую операцию в хронологических и территориальных рамках января—мая 1942 г. в оси Ржев — Баряттино кпига Максима Северина и Александра Ильюшечкина «Решающий момент Ржевской битвы» (издана в 2010 г.). Есть плюсы. Первый — смещение акцента внимания в исследовании на южный фас ржевско-смоленской фронтовой дуги, к району Мосальск, Барятино. Второе — конкретика армейских донесений, иногда и учет топографии, анализ боевых действий в динамике, характеристика участвующих сил обеих сторон. Третий плюс — попытка учета одновременно происходящего на основном фронте и (превратившихся в худшее, чем фронт) в тылах гитлеровских 9-й, 4-й полевых и 4-й танковой армий. Кидаются в глаза, однако, и многие минусы. Само название книги, конечно, позволяет предварительно оценить се содержание: модный у издателей в постсоветское время «ржевский акцент» (подспудно актуализирующий чернуху фронтовых «мясорубок ржевского образца»). И почему-то «решающий момент», а не моменты — хотя сама разбивка на главы противоречит этому заголовку: тут и «прорывы», и «котлы», и «новые удары»... Кроме того, около половины объема текста посвящено боям на участке 50-й советской армии — Мосальский и Барятинский районы ныне Калужской области. Так может, следовало бы озаглавить книгу не «Решающий момент...», а «Решающий участок... битвы»? Но тоща уже ведь и не «Ржевской битвы». Путаница, одним словом, с первых слов. Чувствуется воздействие на авторов кого-либо, очень мало знакомого с историей битвы. Впрочем, можем ошибиться: век рыночный, есть законы жанра и рекламные установки. Ладно, пусть так, пусть «...момент Ржевской битвы» о пяти месяцах боев под Мосальском и Вязьмой. Ведь в конце концов обертка оберткой, какая б яркая та ни была, а содержание содержанием.

Исследование операций в упомянутой работе М. Северина — А. Ильюшечкина проведено на приемлемом для целей обзора уровне. Но все же — то и дело описки, ошибки в топографических названиях смоленских деревень. Скажут — не важно, деревни давно поросли быльем. Но еще вот что, и это поважнее: отсутствие развернутой картины повествования о партизанах Смоленщины, как следствие — заметна поверхностность суждений о их оперативной роли и неосуществленных возможностях. Авторы, как и та главная в качестве предмета их исследования 50-я армия у шоссе, не сделали решающего рывка. Не сделали прорыва... А жаль. Безусловно, указанными авторами двигало неподдельное стремление объективно разобраться в произошедшем, сделать непредвзятые выводы. Но война — не только работа армии с ее солдатами, орудиями, танками. Война—интеллект и воля, инициатива добровольцев, их удача. А добровольцы весны 1942-го к западу от Москвы — партизанщина, неизвестнейшая поныне! Шестнадцатилетние бесшабашные и «безбашенные» пулеметчики смоленских деревень. Плюс масса окруженцев — нездешних, неприкаянных душ. И еще «джентльмены удачи» другой масти — часть отошедших на деревенских печках от краха карьеры в 1941-м офицеров и политсостава РККА, с неубитыми еще амбициями, кое-кто из них — с особым счетом к немцу за пережитое в плену. Вот кто сыграл ту партию с капризной дамочкой Историей. Не учтено. Может, большинству интересующихся и неизвестно. Результат — следование советским шаблонам и лживым штампам в оценке совершенного пародом и армией, а как итог — неумение разобраться в «субъектах»-участниках той истории, в ошибках нашего руководства, стандартная попытка списать провалы регулярной армии на слабость войск, без учета частенько слабой боевой мотивации наших фронтовиков, не говоря о неизбежных для любого человека усталости и ужасе, когда удалось продержаться неделю-две на «передке». И уж тем более полное вето на выводы о бездарности и нераспорядительности генералов. Ведь это в сегодня издаваемых книгах уже отшлифована заготовка приговора ищущему правды о войне, к примеру, на том же Западном направлении: «цели подобной "критики" очевидны — очернив Маршала Победы, ставшего одним из символов величайшего триумфа СССР, бросить тень и на само советское прошлое». ...Триумфа?! Пусть в толчее под городскими салютами, пусть на мемориале московской Поклонной горы кому-то поверится в «триумф». А у детских «братских» могил южнее смоленского Боголюбова, появившихся в ходе бездарного провала операции «Марс» Жуковым? Ах да, — только еще учащимся в 1942-м на «Маршала Победы». ...Тень и на само советское прошлое?! Про сиятельность советского прошлого наиболее уместно размышлять где-нибудь под ржавой промзоновской «колючкой» на реке Сыня в бывшем Печорлаге.

Прав сто раз Марк Солонин: правда о Великой Отечественной всем нам почти не известна, и трудненько ее обнажать. А что публичное обсуждение истории той войны следовало бы надолго запретить — не согласимся. Вопрос личного мужества (да, да!) исследователя. Вопрос непродажности позиции исследователя. Да и 70 лет—срок достаточный для аннулирования любых «пока». Есть, конечно, и особый аспектик. Люди, причем многие, не хотят. Однако участие в судьбе страны, особенно общественно-значимых, высоких должностных лиц, — не личная и не частная жизнь. Они ведь, словами Петра Великого, «должность отечества и честь чина исправите потщились». И если теперешним родственникам многих тогдашних рядовых, младшего комсостава, участвовавших в военных событиях лиц из гражданского населения вполне можно и оставить право на неупоминание их «заслуг», то память о судьбе советских генералов, комдивов, лидеров народного сопротивления оккупации, да и разного рода антигероев-коллаборационистов — общенародное, так сказать, достояние. Но исток такой памяти — знание произошедшего не лживое, не поверхностное, основанное на фактах и честных выводах. И тогда уж право на анализ их деятельности — за нами всеми.

Мы с уважением относимся к исследовательской работе авторов вышедших на сей день книг и публикаций по тематике боев 1941—1942 гг. в нашей лесной, западной и северо-западной части России. Не соглашаясь со многими утверждениями большинства авторов, их подходами к описываемому, не претендуем на истину в последней инстанции. Мы тоже знаем далеко не все. Но наши выводы, но крайней мере, основаны на системе фактов, на документальных фиксациях, а не пропагандистских клише. Обязательным образом давно уже пора выявить причины поныне ретранслируемых системных недоговорок в отечественной литературе о войне. Нужно больше учитывать и острее констатировать. И именно поэтому в ряде случаев вынужденно дополняем прежде другими опубликованное не очень-то известным. Необходим учет местности, мотивов решений, характеров. Книги без точных дат, без фамилий, без упоминания деревень, где шла битва — на свалку. Попытаемся, уважаемый читатель, внимательно отнестись к действительности той войны, что не знаменита, не вызолочена, не вдута нам в мозги парадными оркестрами, но ведь именно она была на самом деле. Что же в итоге?