King of Russia. Один год в российской Суперлиге - Эрик Духачек Страница 2

Наконец, все пришли, начиная с моих новых коллег-тренеров. Один из них — Фёдор Канарейкин, мой основной помощник, который немного говорит по-английски. Еще есть три Виктора — Виктор Королев, Виктор Сухов и Виктор Гудзик (прим. пер.: victor — англ. победитель), ни один из которых не говорит по-английски ни слова. Это может вызвать проблемы.

Вскоре после того, как я принял это назначение, я купил учебные кассеты фирмы Berlitz и выучил несколько основных русских слов и выражений — привет, до свидания, спасибо и т. д. Я планирую тренировать, все же, преимущественно на английском языке, и для этого мне потребуется проводить предварительный инструктаж по всем нашим тренировкам. Я имею в виду, что буду проводить занятия сначала с тренерами, и затем они смогут перевести за меня команде. Когда я выходил на лёд, в голове у меня была лишь одна мысль — не брякнись на задницу, Кингер! — ибо такое начало стало бы вдохновляющим, не так ли?))

Итак, я дунул в свисток и подозвал хоккеистов к бортику, как я делал тысячи раз за время своей тренерской карьеры. Я подумал, что начну с чего-нибудь легкого — с простого упражнения для разогрева вратарей, которое я считал гарантированно безрисковым. Ошибка. Очевидно, самые простые упражнения могут быть скомканы, когда натыкаются на языковой барьер. Через 30 секунд после начала моего первого упражнения мне пришлось свистком остановить игру, внести коррективы и начать все сначала. Через полтора часа, ближе к окончанию тренировки, некоторые игроки сидели, в интервалах между упражнениями, на коленях, тяжело дыша.

В нашем представлении, вероятно, под воздействием слишком большого количества фильмов про Рокки, русские спортсмены подготовлены лучше, чем их североамериканские визави. Позднее я узнАю, что российские хоккеисты относятся к тренировочным сборам так, как относились игроки НХЛ во времена Гордии Хоу — как к средству постепенного набора формы, но первое мое впечатление было далеко не таким.

Никогда я не ожидал, что российские игроки будут настолько уставшими и обвисшими, как мешки, после лишь одного занятия на льду. Всего в тот день я провел четыре ледовых тренировки, после чего побрел к себе в квартиру. Я пролетел через 12 часовых поясов и спал всего полтора часа из 36, но, подпитываемый адреналином, сменой времени и возбуждением от полной перемены обстановки, совершенно не хотел спать, хотя должен бы, по всем правилам, уснуть крепким сном. Лежа в кровати и делая записи в своем дневнике, я испытывал широкий диапазон чувств — от грусти в связи с разлукой с дорогими мне людьми до волнения в связи с перспективой вхождения в плотно охраняемый мир российского хоккея. Это был один из самых тяжелых дней в моей тренерской карьере, и в то же время — великий день. Я был очень взволнован тем, что нахожусь на льду вместе с русскими хоккеистами, гоняю этих парней через упражнения и вижу, на что они способны. До сих пор сама мысль о тренерстве в России была абстрактной. Теперь она стала моей новой реальностью.

7 июля

Магнитогорск — город с населением около 400,000 (так у автора — прим. пер.) человек, расположенный у подножия Уральских гор, недалеко от границы с Казахстаном, в 2,5 часах лета к юго-востоку от Москвы. Фактически, мы находимся в западной части Сибирской равнины.

Каким образом я тут оказался? Добровольно, и это требует краткого пояснения. 1 мая я согласился взяться за тренерскую работу в одном из топ-клубов в Финляндии — IFK Helsinki. IFK уволил своего тренера посреди плэй-офф, и сам Pentti Matakainen, генеральный менеджер и бывший тренер национальной сборной, принял пост до конца года. Через три дня после того, как я согласился тренировать IFK Helsinki, мне позвонил хорошо известный хоккейный агент Сергей Левин и сказал, что один российский клуб хотел бы взять к себе главным тренером специалиста из Северной Америки. Они, вроде, договорились о чем-то с Барри Смитом (Barry Smith), тренером Detroit Red Wings, но сделка сорвалась, и они вновь занялись поисками. Интересна ли мне такая возможность?

В январе я вкратце разговаривал с Сергеем о таком варианте, и сказал: «Да, было бы здорово, мне это тоже интересно,» — но продолжения от него не последовало, и я больше об этом не думал. Вдруг, по прошествии такого времени, он позвонил и сообщил эти подробности. Этим клубом, по его словам, был Магнитогорск, и, поскольку я следил за Суперлигой, я знал, что это — конкурентоспособный клуб. Он обрисовал положение команды, назвал некоторых игроков. Я тут же сел за компьютер и прошелся по хоккейным базам данных. Через два-три часа поисков я понял — о-го, это очень, очень интересно.

Тогда я сказал Линде: «Интересно, как IFK прореагировал бы на такой поворот?» Мы подумали, посовещались и пришли к выводу, что, похоже, это был шанс, который выпадает раз в жизни. Когда потихоньку стареешь, в профессии тренера живешь от года к году. Мне уже не 45, когда можно позволить себе подождать сезон-другой, а урегулирование контрактных обязательств в Финляндии не должно было стать большом вопросом. Мне предложили хорошую российскую команду, да и в финансовом плане была заметная разница. Поэтому я взял трубку, позвонил генменеджеру Pentti Matakainen и президенту Harri Tuomo и рассказал о появившейся возможности. Я сказал им, что всерьез хотел бы рассмотреть предложение из России, даже с учетом того, что уже подписался за Хельсинки. Естественно, они не хотели ничего менять, потому что уже объявили новость о принятии меня на работу, но, все же, согласились поговорить со мной в Вене, где проводился ЧМ-2005 по хоккею.

К тому времени я уже вернулся на лето из Европы домой, поэтому пришлось лететь в Вену. Россияне встретили меня в аэропорту большой группой, и первой моей мыслью было: «они такие эмоциональные, так взволнованы перспективой нанять этого североамериканского тренера и не просто жмут руки — они целуют». Я ожидал объятия, но никак не поцелуи. Сцена в аэропорту развернулась совершенно хаотичная. Меня встречал целый отряд, одним из встречающих был Mark Gandler, агент многих российских хоккеистов, включая Алексея Яшина. Марк не занимался этой сделкой, но, поскольку он говорил по-английски, а русским был нужен кто-нибудь для перевода, он вызвался помочь в течение дня-другого. Из аэропорта мы поехали прямиком в Renaissance Hotel. После проведенных в дороге ночи и большей части дня я планировал подняться к себе в комнату и немного отдохнуть, прежде чем мы встретимся для обсуждения контракта. Но у них были другие намерения. Мне помогли занести багаж в комнату, и мы тут же отправились обратно в фойе отеля, чтобы начать переговоры.

Теперь представьте себе такую картину: мы находимся в центре крупного венского отеля в разгар чемпионата мира по хоккею, мимо нас снуют люди, мои знакомые машут мне рукой, и одновременно я пытаюсь говорить с этими русскими на иностранном языке о сложном контракте. Геннадий Величкин, генеральный директор, практически постоянно разговаривал по своему мобильному телефону. Иногда у кого-нибудь звонил другой телефон, и он передавал его Величкину, и теперь тот одновременно вел два разговора по телефонам. Олег Куприянов, помощник генерального директора, высокий, энергичный парень, чуть-чуть говоривший по-английски, пытался попрактиковаться в своем английском на мне — по важнейшим вопросам переговоров — и я не мог понять ни слова. Из-за этого я повторял: «Через переводчика, пользуйтесь переводчиком». Все курили. Полный хаос.