Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости. 1921-1941 годы - Майкл Дэвид-Фокс Страница 2

Хотя научные знания по истории России и Советского Союза сейчас более интернациональны и, следовательно, более единообразны, чем двадцать и даже десять лет назад, все же существуют большие различия между академическими школами разных стран. Сохраняются крайне важные особенности научного стиля и языка, которые даже очень хорошие переводчики не могут сгладить (а иногда и не должны этого делать). Я хорошо усвоил данный урок, когда в качестве редактора-составителя старался обеспечить должный уровень двух сборников, куда вошли переводы выдающихся работ американской историографии по императорскому и советскому периодам истории России ^{3}.

В те десять лет, когда я собирал материалы и писал книгу, которую вы сейчас читаете, я также потратил немало сил и времени как один из трех основателей и главных редакторов американского журнала с русским названием «Kritika». Журнал уделяет особое внимание обзору русскоязычных исследований и публикует статьи российских и европейских ученых в переводе на английский язык. Оглядываясь назад, могу отметить, что мои усилия «интернационализировать» научные знания в журнале «Kritika» были связаны с теми задачами, которые я ставил перед собой в «Витринах великого эксперимента»: я в большей степени пытался показать важность международных факторов в формировании советской системы, чем анализировать ее изолированно. В любом случае из моих автобиографических замечаний становится вполне понятно, что выход в русском переводе книги, которой я отдал так много времени, — очень радостное для меня событие. Что можно сказать о становлении советской системы, изучая особенности приема иностранных гостей в СССР в 1920–1930-х годах? Хотя в данной книге рассматривается широкий круг вопросов, связанных с путешествиями и визитами иностранных туристов и наблюдателей, большая часть того, что в ней говорится о построении советского социализма в целом, сводится к двум главным тематическим категориям. В рамках первой рассматривается происхождение и развитие особой системы приема иностранцев и способов влияния на них и на западное общественное мнение. Сюда относится история создания ряда организаций — прежде всего ВОКСа, но также Отдела агитации и пропаганды (Агитпропа) Коминтерна, Иностранной комиссии Союза советских писателей, Комиссии по внешним сношениям ВЦСПС и др. Сюда же относятся следующие сюжетные линии: система гидов и переводчиков, история образцово-показательных объектов, издательское дело и периодическая печать, общества дружбы и советские специалисты, работавшие за рубежом, туристические маршруты и сами путешествия. Кроме того, в рамках этой первой категории находится анализ взглядов и деятельности большевистской элиты, Сталина и Политбюро, главным образом в 1930-е годы. В книге предпринята попытка рассмотреть советскую систему приема иностранцев как сложное, но согласованное целое, как систему, существенно отличавшуюся и от практики времен царской России, и от «культурной дипломатии» других стран, но все-таки не совсем уж оторванную от них. Вторая тематическая категория имеет более общее значение для понимания советской системы, она более эфемерна, но не менее важна. Эта категория включает в себя вопросы об идеях и восприятии: каков был образ внешнего мира, Запада и крупнейших западных стран, какие идеи и позиции лежали в основе замысла и функционирования системы приема иностранцев? Институты и идеология были тесно сплетены, и в книге показано, как изменялась в течение 1920–1930-х годов система приема иностранцев, а вместе с ней — и образы внешнего мира.

В моей книге содержится и более общее — и, судя по первым откликам на английское издание, более дискуссионное — утверждение о советской системе. Я доказываю, что хотя ВОКС и родственные ведомства, связанные с международной культурной политикой и пропагандой, были не более чем политической силой среднего уровня, но совокупные усилия советского государства повлиять на взгляд иностранцев, особенно с Запада, были настолько значительными, что оказали глубокое воздействие на развитие советской системы в целом в первые десятилетия ее существования. Социолог Пол Холландер (Hollander), автор самой читаемой книги о западных просоветских интеллектуалах — «Политические пилигримы», отвергает такой взгляд. В рецензии на «Витрины великого эксперимента» он называет «сомнительным» тезис о том, что «влияние западных визитеров на советскую систему было сопоставимо с воздействием управляемых ведомствами поездок на самих гостей», и «преувеличением» — утверждение, будто взаимодействие с заграницей серьезно влияло на развитие советской системы ^{4}. В книге действительно содержится последнее утверждение, но в ней нет первого. Конечно, было бы абсурдно доказывать, что западные гости формировали советскую систему. Индивиды, группы или организации западных визитеров вряд ли могут быть аналитически приравнены к мощному централизованному государству. Скорее — и это ясно выражено во многих параграфах книги, например в тех, где речь идет о «культпоказах» и международных факторах, влиявших на возникновение социалистического реализма, — мы говорим о косвенном влиянии. В книге утверждается, что попытки советского государства повлиять на общественное мнение за рубежом и создать островки советской реальности, предназначенные для глаз иностранцев, вызвали эффект «бумеранга». Когда я писал эту книгу, то, конечно же, отдавал себе отчет в том, что не все вполне согласятся с данным утверждением. Работа, затрагивающая крайне политизированные темы, с выводами которой согласны абсолютно все, вряд ли вообще достойна внимания. Однако мой тезис о косвенном влиянии не должен искажаться — не важно, преднамеренное это искажение или нет.

На макроуровне данная книга по своей сути представляет собой новый вид «транснациональной» истории, которая занимается не «национальной» историей, а пересечением границ ^{5}. Я хотел бы специально отметить эту важную особенность моей работы: я пытаюсь сказать нечто новое не только об истории советского государства, но и об иностранных гостях, его посещавших. В книге внимание сконцентрировано на иностранцах, приезжавших из Центральной и Западной Европы (прежде всего из Германии, Франции и Великобритании) и США. Такой выбор продиктован моей профессиональной подготовкой — знанием языков и истории этих стран. Исследование потребовало серьезной работы с источниками не только на русском языке, но и на английском, немецком, французском. Более того, за всеми теми индивидами и группами, которые посещали СССР, поддерживали или критиковали его, стояли политические и культурные условия и, что не менее существенно, — внешняя политика соответствующих стран; все это также нужно было проанализировать и лаконично изложить в тексте монографии. Насколько мне это удалось — судить читателю.

За помощь в появлении русского издания настоящей книги мне хотелось бы выразить признательность в первую очередь переводчику Владиславу Макарову, а также редактору Ирине Ждановой, моему коллеге и знатоку англо-русского научного перевода Михаилу Долбилову, моему ученику в аспирантуре Джорджтанского Университета Владимиру Рыжковскому и директору издательства «Новое литературное обозрение» Ирине Прохоровой. Я хотел бы поблагодарить своих московских коллег, особенно Олега Будницкого, Людмилу Новикову и Олега Хлевнюка из Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики», где я работаю как научный руководитель центра с 2014 года.