Контрразведка. Тайная война. - Николай Лузан Страница 2

Организационно Особый отдел наряду с Иногородним и Транспортным отделами вошел в состав ВЧК. По рекомендации бюро ЦК ВКП (б) на должность его руководителя был предложен М. Кедров — авторитетный большевик с большим дореволюционным стажем. 26 декабря Реввоенсовет республики с участием Л. Троцкого И. Вацетиса, С. Аралова и Ф. Костяева утвердил его кандидатуру.

4 января 1919 года в приказе № 1 Кедров потребовал от руководителей фронтовых и окружных органов Военного контроля и ЧК немедленно приступить к их слиянию и образованию фронтовых и окружных особых отделов. Одновременно с организационной была начата работа по созданию необходимой нормативной базы для деятельности военной контрразведки в войсках.

3 февраля 1919 года Председатель ВЧК Ф. Дзержинский рассмотрел «Положение об Особом отделе при ВЧК и его местных органах», предложенное Кедровым и другим членом Коллегии — М. Лацисом, и согласился с ним. Спустя три дня, 6 февраля, оно было одобрено на заседании Президиума ВЦИК. «Положение» закрепляло правовой статус Особого отдела в системе ВЧК, устанавливало вертикаль подчиненности, определяло систему ведомственного и партийного контроля.

В качестве основных задач перед военными контрразведчиками стояли: борьба с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте, а также организация работы на территориях, временно оккупированных иностранными войсками или находящихся под контролем вождей Белого движения.

Времени на раскачку у руководителей и сотрудников Особого отдела ВЧК не оставалось. Тяжелейшее положение, сложившееся на фронтах, требовало от них незамедлительных действий. В июле 1919 года войска главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала А. Деникина начали генеральное наступление на Москву. В августе под ударами белополяков части Красной армии оставили Минск и Киев. Изнутри им оказывала помощь так называемая пятая колонна — разномастная контрреволюция.

Особистам, так вскоре в войсках стали называть сотрудников военной контрразведки, приходилось на ходу наряду с мероприятиями организационного характера разворачивать работу по выявлению и ликвидации контрреволюционной и шпионской деятельности. Только за первые полгода своего существования особые отделы осуществили ряд крупных операций по защите Красной армии от подрывных акций иностранных спецслужб и сил контрреволюции.

В январе ОО ВЧК Южного фронта была выявлена и ликвидирована подпольная контрреволюционная организация «Орден романовцев», занимавшаяся вербовкой и отправкой бывших офицеров из Москвы и Петрограда на Дон к Деникину.

В мае сотрудники военной контрразведки Петроградского гарнизона, Балтфлота и ПетроЧК подавили попытку мятежников повернуть орудия кораблей и фортов Кронштадтской крепости против частей Красной армии и открыть фронт войскам Юденича.

В июле особисты вскрыли крупную шпионскую сеть в Полевом штабе республики из числа военспецов. Они работали сразу на три разведки: британскую, французскую и польскую.

Особое место в операциях военной контрразведки заняла та, начало которой положили сотрудники Особого отдела Западного фронта. Ведущая роль в ней принадлежала особоуполномоченному ОО ВЧК А. Артузову (Фраучи. — Прим. авт.) В ней, пожалуй, впервые особисты задействовали весь классический арсенал, характерный для работы зрелой спецслужбы.

Время и место действия операции — 1920 год, Западный фронт. Красная армия на территории Белоруссии и Украины вела тяжелейшие бои с белополяками. В ее тылу действовала широко разветвленная нелегальная разведывательная сеть польских спецслужб «Польская организация войсковая» (ПОВ — подпольная военная организация, созданная в годы Первой мировой войны в целях борьбы за освобождение польских территорий из-под владычества Российской империи. — Прим. авт.), направляемая 2-м отделом Генштаба (военная разведка). Ее щупальца дотянулась до Москвы и Петрограда.

Оперативная информация о деятельности польской разведки поступила в Особый отдел ВЧК весной 1920 года после задержания и допросов нескольких агентов. Из их показаний следовало, что в Москве и Петрограде в течение последних месяцев успешно действовали две резидентуры. В столице ее возглавлял некий поручик Игнатий Добржинский, более известный среди агентов под псевдонимом Сверщ (Сверчок). Судя по тем отрывочным сведениям, которыми располагали контрразведчики, ему удалось создать серьезные разведывательные позиции среди сотрудников ряда советских государственных учреждений и наладить получение важной военно-политической информации.

В условиях войны с Польшей для ОО ВЧК на тот период более ответственной задачи, чем найти и обезвредить вражеского резидента и его агентов, не существовало. На поимку не уловимого Сверчка были брошены значительные силы. Первыми на его след вышли особисты Западного фронта. В Орше в их поле зрения попала курьер московской резидентуры Мария Пиотух. Но Артузов не стал спешить с арестом, и за ней установили наружное наблюдение. Вскоре Пиотух вывела контрразведчиков на конспиративные квартиры польской разведки в Москве и на ряд ее агентов. Теперь особистам оставалось только запастись терпением и ждать, когда в квартире-ловушке «затрещит» Сверчок.

Наконец неуловимый резидент засветился в одном из адресов. Несколько суток засада терпеливо дожидалась его появления, а он, будто почувствовав грозившую опасность, затаился. Всю ночь особисты провели в ожидании, а неуловимый Сверчок так и не «затрещал». Наступило утро. Под лучами яркого летнего солнца быстро рассеялся туман, а вместе с ним растаяла и надежда на то, что резидент появится «в адресе».

За окнами конспиративной квартиры неспешно текла жизнь московского дворика. Изредка ее нарушал зычный голос: «Точу ножи, топоры и ножницы!» Уже который день, как точильщик облюбовал проходную арку и, прячась в ее тени от жгучего солнца, лениво лузгал семечки. В очередной раз его голос заставил хозяек вспомнить про ножи и ножницы. Правда, на этот раз он, то ли забыв, то ли разомлев от жары, не упомянул про топоры.

Это был сигнал. Контрразведчики проверили оружие и подтолкнули в прихожую бледного, как мел, хозяина конспиративной квартиры. Тот на негнущихся ногах доплелся до двери и в изнеможении прислонился к стене. Прошла минута, другая, и звенящую тишину нарушил условный стук. Хозяин квартиры непослушными руками повернул ключ и открыл дверь.

На пороге стоял он — резидент Сверчок. Цепким взглядом Добржинский осмотрел коридор. Холод рукояти нагана придал ему уверенности. Он шагнул в квартиру. За спиной предательски лязгнул замок. Лампочка в конце коридора печально подмигнула и погасла.

В следующее мгновение полумрак рассекла яркая полоска света и упала на лицо хозяина. Оно напоминало маску. Добржинский все понял. Отшвырнув предателя, он выхватил из кармана наган и бросился вперед. Звон разбитого оконного стекла и треск досок — это было последнее, что услышали контрразведчики. След польского резидента, казалось бы, навсегда затерялся в огромной Москве…

Но далеко уйти ему не удалось. Сработали ловушки, поставленные на других явочных квартирах.

Ксендз Гриневский, оказавшись перед выбором: служить Господу на небесах или чекистам на грешной земле, выбрал последних. 25 июня 1920 года на его квартире угодил в засаду другой агент польской резидентуры — служащий броневых частей Московского военного округа некий Гржимайло. Ему тоже, как и Добржинскому, удалось вырваться из засады. Во время погони и завязавшейся перестрелки он был убит неподалеку от Никитских ворот Кремля. При нем обнаружили любопытный документ, из которого следовало, что он являлся членом «Московского охотничьего общества». Но чекистов заинтересовало больше другое: в записях Гржимайло в числе «охотников» числился и Добржинский. Новая ниточка в поиске, в конце концов, привела их к польскому резиденту. На этот раз ему не удалось убежать. Его взяли без единого выстрела. Но праздновать успех Артузову и его подчиненным так и не пришлось.