Клеопатра - Фаина Гримберг Страница 2

— Ты царица?..

Нравилось спрашивать, и нравилось, когда Вероника отвечала, что, мол, да, это я, и я царица... Хармиана принялась многословно, пылко жаловаться на свою воспитанницу - разве можно так быстро бегать?! А Вероника только улыбалась и махнула душистой рукой - рукав махнулся книзу... И сказала легко, лёгким голосом, что царевна сама должна знать: быстрое движение может приводить к падению...

— Хайре, Маргарита! — Привет!.. — Потрепала по волосам кончиками пальцев — ногти удлинённые окрашены розовым... Облаком душистым ушла...

Вероника — царица Египта. А на самом деле — царица Александрии. Потому что Александрия — большой мир, совсем отдельный от Египта, мир, открывающийся морю. А Египет, весь прочий, не александрийский Египет, открывается не морю, а большой длинной реке. Нил, кормилец египетских земель, большая длинная река, никто не знает её истоков. Наверное, никто не видал истоков Нила. Даже Неарх, великий адмирал славного Александра! Там, вне Александрии, простирается Египет, деревни многие, лачуги, дома земледельцев, где женщины, стоя на коленях заскорузлых, мелют зерно на камнях зернотёрок. Плодородная земля питается Нилом, рекой без истоков...

Девочка идёт, бежит по городу. Иногда ей вдруг хочется, чтобы няня Хармиана вела за ручку. Потом — так же внезапно — вырывает тонкие пальчики из няниной руки, отбегает, идёт одна. Стражи следуют за молодой женщиной и девочкой, гордые царские слуги. Но город совсем не страшный, добрый город. Утрами поют петухи, кричат ослы. Народ пестро устремляется к большому рынку. Будни огромного города. Кто помнит, в каком мире он живёт? Кто вспомнит среди лавчонок базара о мире, который беспредельно раздвинут походами великого Александра? Кто вспомнит о том, что окраиной жилого человеческого мира уже не Геракловы Столпы являются, а далёкий северный остров Туле? Кто вспомнит о расширившейся Ойкумене? Только те, которые в зале великой александрийской библиотеки развернут десять свитков сочинения Тимосфена Родосского «О гаванях» [1]...

Библиотека — любимое дитя царской династии Птолемеев Лагидов, зарождённая, заложенная Птолемеем II. Двести тысяч свитков, затем — пятьсот тысяч свитков, затем — уже семьсот тысяч свитков! Греческие, сирийские, египетские тексты. Директоры, хранители библиотеки — самые почтенные граждане Александрии! Зенодот и Каллимах — составители каталога свитков, александрийские энциклопедисты [2]. Аристарх Самосский, пытавшийся толковать афинянам о том, что центром земной вселенной является солнце, был обвинён философом Клеанфом в безбожии, нашёл прибежище-убежище в Александрии и написал трактат «О величинах и расстояниях Солнца и Луны». Александрийские астрономы выстраивают подробную карту звёздного неба; руководимые учениями Калиппа и Эвклида, вводят они в египетский календарь високосные годы. В 1866 году археологи найдут в Александрии мраморную плиту с высеченным на ней Канопским декретом Птолемея III Эвергета: «Дабы времена года неизменно приходились как должно по теперешнему порядку мира и не случалось бы то, что некоторые из общественных праздников, которые приходятся на зиму, когда-нибудь пришлись на лето, так как звезда Сотис каждые четыре года уходит на один день вперёд, а другие, празднуемые летом, не пришлись бы на зиму, как это бывало и будет случаться, если год будет и впредь состоять из 360 дней и 5 дней, которые к ним добавляют, отныне предписывается через каждые четыре года праздновать праздник богов Эвергета после пяти добавочных дней и перед новым годом, чтобы всякий знал, что прежние недостатки в счислении года и лет отныне счастливо исправлены царём Эвергетом».

А когда Птолемей III в очередной раз отправился воевать с Сирией, его царица Вероника отрезала свою прекрасную косу и поднесла в дар богине Афродите, чтобы Афродита способствовала победе Птолемея, ведь она — возлюбленная Ареса, бога войны и воинов! И отчего-то исчезла ночью прекрасная коса с алтаря. Но астроном Конон Самосский открыл новое созвездие, в котором звёзды струились, будто коса та самая, и назвал созвездие «Волосы Вероники».

Из обширного собрания свитков библиотеки возможно получить и труд жреца Манефона, написавшего на греческом языке историю Египта, и труд Эратосфена Киренского, определившего окружность Земли. Здесь, в александрийской библиотеке, трудился и Архимед; здесь хранится сделанный его руками прибор для определения видимого диаметра Солнца. Здесь, в библиотеке Александрии Аристофан Византийский и Аристарх Самосский перевели на греческий язык писания, почитаемые иудеями как священные. Тот же Аристофан изобрёл особливые знаки, отделяющие одну фразу от другой, и даже и слова внутри фразы разделяющие, — знаки препинания! И здесь же, в Александрии, Кратет из Маллоса изготовил огромный шар, на который нанёс все географические именования, названные в «Илиаде» и «Одиссее», — первый в мире глобус!

Уже при Птолемее III целые флотилии торговых кораблей отправлялись из александрийского порта. В 277 году до нашей эры это произошло: царь приказал расчистить и благоустроить канал от Нила к морю Красному. И пять дальнейших столетий канал этот поддерживался в судоходном состоянии. По приказу царя, как писал Страбон в своём описании Ойкумены, «...прокопали перешеек и сделали пролив запирающимся проходом, так что можно было по желанию плыть беспрепятственно во Внешнее море и возвращаться обратно». Этот канал был снабжён и системой шлюзов, чтобы сгладить разницу в уровнях. Но чаще купцы предпочитали более короткие и не столь привязанные к превратностям морской стихии пути. Проходили суда вдоль индийского побережья и доставляли товары в устье Евфрата. Оттуда караваны шли в Селевкию, а затем — в Тир и Сидон, или до Антиохии, или до Эфеса. И дальше — по всему Средиземноморью...

На Средиземноморском побережье — Александрия. С набережной видны корабли в море. А море спокойное и чистое, а песок светлый-светлый... Александрия — Европа в Азии... Со всех сторон, и с берегов, и с моря виден высокий александрийский маяк — на свет его движутся корабли... Попутный ветер надувает паруса, и они делаются похожи на изображение красивой женской груди. С утра до вечера на пристани толпятся люди. Шум шагов и голосов едва не заглушает морские шумы. Носильщики тащат тюки. Девчонки с корзинами звонко предлагают купить медовые пирожки и фиги. Нищие протягивают ладони за милостыней. Стеснился кружок вокруг юных флейтистки и певицы. Вереница гружёных ослов уходит в толпу, раздвигая её, разбивая на рукава. Хармиана решительно и крепко ухватывает царевну за ручку, хмурится лицо воспитательницы... Для детских глаз Клеопатры-Маргариты все равны, однако Хармиана с досадой поглядывает на одиноких, ярко наряженных женщин, шныряющих в толпе. Прежние Птолемеи запрещали продажным женщинам промышлять в порту и на улицах. Но молодая царица Вероника поистине исповедует вседозволенность!