Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века - Кирилл Соловьев Страница 2

Говоря о русской интеллигенции, мы имеем дело с единственным, неповторимым явлением истории. Неповторима не только «русская», но и вообще «интеллигенция». Как известно, это слово, то есть понятие, обозначаемое им, существует лишь в нашем языке.

Вряд ли кто-нибудь станет спорить с историком и мыслителем Г. П. Федотовым по этому поводу. Осталось лишь определиться с понятием, дав ему хотя бы приблизительную дефиницию. По утверждению энциклопедического словаря Граната, интеллигенция — «слово, пущенное в оборот в одном из романов [П. Д.] Боборыкина и, несмотря на свою грамматическую неуклюжесть и логическую расплывчатость, прочно укоренившееся в нашем словесном обиходе». Нередко под интеллигенцией подразумевается совокупность социальных групп, занятых интеллектуальным трудом. Эта точка зрения все чаще находит своих критиков. Действительно, формальный подход к этому вопросу скорее «сбивает прицел». И. С. Розенталь, многие годы занимавшийся историей интеллигенции, подразумевал под ней прежде всего «термин, получивший распространение в России с 1860-х годов и обозначавший особую социокультурную общность, внесословное, свободно сложившееся средоточие лиц умственного и творческого труда». Споры об интеллигенции идут давно и, видимо, никогда не кончатся. Удобное, привычное слово было таковым и сто лет назад. И тогда, и сейчас речь идет о живом понятии, со своей судьбой, с множеством коннотаций, порой очень далеких по значению. Едва ли в этом случае оправдано спорить о смысле слова. Это в чем-то интересная, но безнадежно бесконечная игра. Важнее другое: активная часть образованного меньшинства — несомненно, ключевая сила в общественном движении России второй половины XIX — начала XX века. Это политическое, интеллектуальное, культурное, но в то же время (а может быть, даже в первую очередь) социальное явление, соответственно, имевшее более или менее отчетливое социальное измерение.

Общество XIX — начала XX века не отождествляло себя с народом ^[1]. Народ был привычным объектом рефлексии «общественности», которая полагала своим долгом говорить от имени «безмолвного большинства». Принадлежность к обществу и обусловливалась вовлеченностью в процесс осмысления общих проблем. Общественная мысль — необходимый атрибут общества (а следовательно, и интеллигенции), созидавшего смыслы и так или иначе транслировавшего их. Исходя из этого, наименьшее требование к представителю общественности — это принадлежность к читающей публике. По оценке И. С. Розенталя, в начале XX века ее численность составляла 1,5 миллиона человек. Но даже эта статистика не будет полной.

Можно ли считать всякого читающего представителем общественности? Зависит ли это от того, что он читает? Несомненный факт: публика прежде всего предпочитала периодические издания. Они составляли не менее трети печатной продукции, которую заказывали в библиотеках губернских городов России ^[2].

Распределение библиотечных требований по категориям литературы

В частных библиотеках беллетристику заказывали 62 % читателей, научные издания — 1,6 %. Таким образом, общество преимущественно читало беллетристику и периодику (ради все той же беллетристики). Как и полвека назад, литераторы владели умами читающей публики. Научные книги были чрезвычайно мало востребованы. Тем не менее, если ограничиться лишь этим кругом литературы и выделить наиболее популярных авторов, этот список будет весьма примечателен. Первым в этом рейтинге стоял В. Г. Белинский. Он заметно опережал всех остальных (его книги за 1891–1892 годы заказывали более 175 раз). Белинскому уступали Н. И. Костомаров, Н. К. Михайловский, С. М. Соловьев (их работы заказывали более 100 раз). Более 50 раз заказывали книги Г. Вебера, Н. М. Карамзина, В. И. Семевского, Г. Спенсера, А. Шопенгауэра и других. Таким образом, книги по истории и философии пользовались сравнительной популярностью среди посетителей библиотек.

Это общая картина. Среди отдельных категорий читателей ситуация разительно отличалась. Студенты читали прежде всего книги по медицине и ветеринарии (3278 требований), беллетристику (3277), по юридическим и политическим наукам (1905). Чиновники заказывали беллетристику (203), книги по юридическим наукам (77). Военные читали периодические издания (46), книги по истории (40), беллетристику (32), работы по медицине (31), по юридическим и социальным наукам (28). Лица свободных профессий — по медицине (398), беллетристику (263), по юридическим и политическим наукам (229). Среди торговцев ситуация была другой. Они заказывали беллетристику (198), книги по медицине (51), периодические издания (43). Если даже отнести все эти категории читателей к общественности, следует признать: она была очень разной.