Опричнина и "псы государевы" - Дмитрий Володихин Страница 19

Начнем с того, как выглядела опричнина в глазах тех, кто ее создавал, кто ее холил и лелеял, кто был искренне рад ее появлению. Пусть это будет фигура одного из ее лидеров. Пусть это будет весьма значительная личность. И не только в опричнине, но и за ее пределами. Такая персона должна отвечать двум требованиям: во-первых, быть в числе главных лиц опричной системы и, во-вторых, высоко стоять в среде русской служилой аристократии еще до опричнины…

Подобных людей немного.

И, наверное, самым заметным из них является боярин Алексей Данилович Басманов-Плещеев — один из лучших наших полководцев XVI века, деятель великих дарований и великих страстей. Большой русский человек — большой в грехах и добродетелях, худо влезающий в театральные прописи положительного героя или классического злодея.

Что там говорят и как там действуют герои любимых романов — французы с брабантскими кружевами, со шпагами и с перьями на шляпах? Как там лукавствует Шико, кого там любит толстоногая Маргарита Наваррская, кто смертно обидел тонкую аристократку графиню де Монсоро? О! Мелкие всё персонажи. С легким, небоевым оружием. Эмоции дворцов, легкие уколы тщеславия и сладострастия… Александр Дюма изобразил своих лучших героев такими, будто их душами и сердцами правили игрушечные чувства его современников-буржуа. Как он страдал, ох! А как она страдала, м-м-м! А как он троих на шпагу наколол, вот ловкач! А как она мужа обманула, глядите-ка — настоящая плутовка! Франция XVI века — страна поистине варварская, кровью залитая, грубая до умопомрачения, без конца заряжавшая пушки, жизнь человеческую ценившая то ли в су, то ли и вовсе в денье, лихая мастерица варфоломеевских ночей и войн за веру, смеялась бы над ребятенками со шпажонками, буде кто-нибудь с помощью машины времени перенес бы туда «Королеву Марго», «Сорок пять» или «Графиню Монсоро». Но средневековую реальность воспринимали и продолжают воспринимать по этим книгам. Так вот, какая разница — насколько отличались настоящие французы от французов дюмашных! Важнее, насколько русские того же времени отличались от тех и других. Герои нашей истории XVI столетия — будто тяжелые, черным камнем сложенные утесы в окружении невысокого затейливого кустарника, если сравнивать их с чередой литературных персонажей Александра Дюма.

И в числе немногих высится устрашающей горой над этими утесами великий Басманов, кровь проливавший за Россию, мужественный борец с дикой кочевой угрозой, покоритель немецкой Ливонии, жизнь истерший в походах, воитель жестокий, человек властный, крупный. Это фигура, способная вызвать почтение и, одновременно, напугать. В нем нет литературной легкости, это дикий камень, едва обточенный с боков сложной православной культурой. Истинное дитя своего времени и своей среды — высокородной знати. Храбр, умён, честолюбив, изворотлив, талантлив. Он был готов погибнуть за отечество на поле брани. В то же время Алексей Данилович скоро становился на путь порока, когда видел в том большую выгоду для себя лично и для своего многочисленного семейства.

Ведь что такое русский человек XVI столетия? Стоил ли он сколько-нибудь много сам по себе? Перед лицом Бога, как христианин, украшенный добродетелями и обезображенный грехами, — да, несомненно. Как даровитый писатель, политик, полководец, зодчий — да. Для потомков, разглядывающих его судьбу из Нового времени, для наших современников такой человек выделяется из общей массы. Но по тем временам любые грехи его, любое благочестие и любые способности значили что-то лишь в совокупности с достоинствами и слабостями его рода. Род возвышал человека, род мог его и унизить. Честь родовая, знатность, доброе имя давали право на высокие посты по службе. Зато провинность одного «служилого человека по отечеству» — как тогда называли дворян — бросала тень на всю его многочисленную родню. Один имеет заслуги перед троном, — так они укладываются в копилку заслуг всего семейства; один проштрафился, ушел за рубеж, был казнен или «удостоился» опалы — так и родня его разделит с ним холод немилости монаршей. Даже самый знатный аристократ вне рода своего был неизвестно что, просто какая-то немыслимая величина. Все местнические счеты или, как тогда говорили, «тяжбы в отечестве», всегда и неизменно бывали сопоставлением одного семейства с другим, а не отдельной личности с другой. Служили родами, родами возвышались и родами же падали. Все стояли друг за друга горой; а кто не стоял, тот выглядел уродом и негодяем. Родные братья могли ссориться из-за вотчин и поместий, но это считалось внутриродовой склокой. Как только некто извне начинал обижать одного из них, так все с готовностью выходили отстаивать общую родовую честь.

Так и Алексей Данилович Басманов-Плещеев: он был великим человеком, но прежде всего — частью большой семьи.

И только после этого всё остальное…

В массовом историческом сознании с опричниной связаны прежде всего две персоны: царь Иван IV и Малюта Скуратов. Однако главным советчиком Ивана Васильевича и, можно сказать, отцом этого причудливого учреждения был другой человек. Пискаревский летописец под 1565 годом сообщает о начале опричнины следующее: «В том же году попущением Божием за грехи наши возъярися царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси на все православное християнство по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова и иных таких же, учиниша опришнину разделение земли и градом».

Василий Михайлович Захарьин-Юрьев не сыграл в опричнине сколько-нибудь заметной роли, а в 1567 году он умер. Его сын Протасий был записан в опричники, но служил на довольно скромных должностях.

Другое дело — Алексей Данилович Басманов-Плещеев, отдаленная родня В. М. Захарьина-Юрьева. На протяжении нескольких лет Басманов играл роль наиболее влиятельного лица в опричнине — после самого царя, разумеется. Именно он формировал боевой опричный корпус и вывел на высшие должности собственную родню, в первую очередь сына Федора.

На верхушке военной системы опричнины в разное время стояло всего восемь человек: Иван Дмитриевич Колодка Плещеев, Андрей Иванович Плещеев-Очин, Захарий Иванович Плещеев-Очин, Федор Алексеевич Басманов-Плещеев, князья Михаил Темрюкович Черкасский, Федор Михайлович Трубецкой, Андрей Петрович Телятевский и Василий Иванович Телятевский (или Иван Петрович Зубан Телятевский). Все они принадлежали к родовитым семействам служилой знати. Ни один не может ассоциироваться с «худородным», «провинциальным», «городовым» дворянством. Четверо из восьми — родня Басманова-Плещеева. И какая родня! Из четверых только один (!) имел сколько-нибудь значительный опыт военного командования — Захарий Иванович Плещеев-Очин. Да и тот был, что называется, «битым волком». Дважды он терпел тяжелые поражения на Литовско-ливонском фронте. Этих горе-полководцев удалось — благодаря протекции со стороны «главы клана» — возвести на самую вершину опричного боевого корпуса, они командовали тысячами людей! Более того, помимо них еще Иван Иванович Плещеев-Очин и его брат Никита Иванович ходили в воеводских чинах; видным воеводой в опричнине был также сродственник Плещеевых князь Иван Петрович Охлябинин.