Автобиография Иисуса Христа - Олег Зоберн Страница 19

Кафарнаум остыл ко мне, только несколько местных женщин иногда помогали – приходили за советом и несли еду: яйца, овощи, еще что-нибудь. Одна из них даже согрела меня прохладной ночью, благо ее старый муж уехал на праздник к родственникам в Вифсаиду. Мы по-прежнему жили в амбаре на берегу, соседствуя с вяленой рыбой, которая наводила на размышления о том, не напоминает ли загробное вместилище для человеческих душ амбар на берегу вечности, где они, пропитанные солью страстей, висят длинными рядами в ожидании трубного гласа. Но если не пробуждается рыба, то вряд ли, будучи пойманными в сети смерти, проснемся и мы.

Префект нас больше не беспокоил, хоть я и не подумал направить усилия своей крохотной общины на варку мыла. Это омерзительная работа. Мыловарня находилась на холме в пяти стадиях от города, и ветер иногда доносил оттуда смрад гниющей плоти. Для варки мыла использовались трупы животных. Мне было понятно желание префекта отправить нас туда, ведь от продажи мыла он получал доход. Аврелий поставил мыловарение на широкую ногу и сам изобрел несколько новых рецептов кафарнаумского мыла с добавлением амброзии, мирры и можжевельника, оно даже было разным по цвету: красное – с соком финикийского яблока, желтое – с шафраном, голубое…

Город стоит на большой дороге, и Аврелий получал немалый доход от таможенных сборов, мытари несли ему денарии и дидрахмы, его также умасливали местные торговцы и рыбаки. Конечно, он отправлял в казну провинции далеко не все, что умел стяжать. А что мы получили бы за работу на мыловарне, которую можно приравнять к труду работников каменоломен и чистильщиков клоак? Несколько медных ассариев, которых хватило бы только на то, чтобы вечером купить для всех дешевого вина.

Зато стали приходить люди из других мест (не только из Галилеи), чтобы встретиться со мной. Я говорил с ними, давал советы и лечил как мог, но просил останавливаться на ночлег где-нибудь в городе, чтобы не собирать на берегу вокруг себя народ и тем не вызвать гнев Аврелия.

Я старался не раздражать власть, помня, как мне повезло с тем, что письмо Валерия Грата не дошло по назначению. Случись это, и римляне могли бы устроить по всей провинции такие чистки, что разрозненное братство еврейских проповедников и врачевателей душ было бы уничтожено.

Слух обо мне не угас ни в Лидде, ни в Иерихоне, в отличие от сотен других проповедников, которые вспыхивали на год или всего лишь на одну весну, а потом растворялись в непреодолимой жизни. Кто-то, заработав состояние, покупал прибыльный сад в долине Иордана и становился счастливым трудолюбивым селянином, а кто-то умирал, разорванный дикой толпой, которую подначили священники. А некоторые сходили с ума и превращались в обычных грязных нищих либо работали шутами на похоронах римлян, надевая маску покойного и развлекая гостей, да скоморошничали на свадьбах, сочиняя бездарные вирши и принародно распевая их.

Однажды ко мне пришел молодой мужчина. То, что он не еврей, я понял еще издалека по его бороде. Точнее, он приехал на дорогом породистом коне, привязал его к дереву на холме и спустился к нашему амбару по крутой тропинке. Он вежливо и с достоинством спросил на арамейском наречии, кто из нас Йесус, затем поклонился мне и сказал:

– Мое имя Амминан, мне поручено доставить тебе, учитель Йесус, письмо и подарок от Орозы Бакурата, который является главным придворным звездочетом Абгара Ухомо, царя Осроены.

Я не сразу поверил, что удостоился визита иноземного посла от царского звездочета. Я подумал, этот человек издевается надо мной либо подослан Аврелием и провоцирует, чтобы префект мог обвинить меня в чем-нибудь, например в государственной измене, и упрятать в тюремный подвал ждать суда. У римлян повод всегда найдется. Говорят, какой-то человек был обвинен в святотатстве лишь за то, что поколотил своего раба, когда у того при себе была серебряная монета с изображением Тиберия. Ученики уже хотели прогнать подозрительного гостя, особенно на этом настаивал Андрей, но после разговора с посланником (он терпеливо и точно отвечал на все вопросы) я понял, что тот не врет.

Ему было чуть больше двадцати лет. Высокий и умеренно некрасивый. Одет он был в простую, но добротную одежду, видимо, чтобы уменьшить риск подвергнуться нападению разбойников в пустынных местах, через которые добирался ко мне. Он сказал, что искал меня в Иерусалиме и Беф-Сане, пока не приехал сюда.

На поясе посланника висела кривая сабля в ножнах из сандалового дерева, он был широкоплеч и, очевидно, очень силен. Все это, включая скромную одежду, делало его не самой сладкой добычей для грабителей. А то, что он был один, не вызывало подозрения властей в тех землях, через которые лежал его путь.

Он передал мне подарок царя – золотой перстень с изображением головы змеи, глазами которой были два прозрачных камешка необыкновенных чистоты и блеска, и это окончательно убедило меня в том, что он не лжет. Я был поражен! Я понял, что мне еще рано прекращать ту жизнь, которой живу, и становиться обычным тихим врачевателем, борцом с подагрой и волдырями.

Я надел перстень на средний палец левой руки.

После этого Амминан развернул свиток папируса и прочитал мне письмо:

«Я, Ороза Бакурат, главный звездочет царя Осроены, Йесусу Нацеретянину, врачу, явившемуся в стране Иерусалима. Дивный муж! Я слышал о тебе и твоих исцелениях, совершенных с помощью лекарств и трав, а также с помощью слов. Сообщаю тебе, что в движении звезд я увидел судьбу человека, жизнь которого продлится после смерти и будет как великое дерево с сотнями ветвей, подобных змеям, и одна змея будет жалить другую, и не сможет понять одна, что делает другая. Полагаю, корень этого дерева – ты. Я рад тому, что мне выпала честь сообщить тебе это. Говорят, ты приходил на ваш главный праздник в Храм и там без страха обличал ваших священников и даже драл первосвященника за бороду. Наш добрый царь Абгар имел дело с вашей бесчестной властью священников, они присылали к нам людей, дабы поссорить нас с нашими соседями-парфянами, и я говорю, что ты поступил правильно. Со временем ты станешь человеком, который прославит свой народ, от всего сердца тебе того желаю. Помолись обо мне, благочестивый Йесус из Нацерета. Будь осторожен, ибо я слышал, что иудеи ропщут против тебя и замышляют злое против тебя. Покорно прошу – прими в дар перстень, чтобы иногда вспоминать обо мне».

Ученики стали наперебой выражать радость и удивление, разглядывая перстень, а я подумал, что Ороза Бакурат, может быть, написал все это в приступе пьяного благодушия, ведь какое дело царскому звездочету до бедного еврейского целителя… Но как стремительно разнесся слух о моем визите в Иерусалим! Впрочем, слухи – сила, с помощью которой можно найти дорогу и к славе, и к могиле. Но о каком дереве он написал? Мне непонятно это до сих пор. Зачастую туманный язык звездочетов понимают лишь они сами.

– Есть ли у звездочета дети? – спросил я посланника.

– Да, три сына и две дочери, – ответил он.

У посланника были с собой письменные принадлежности. Достав их, он развел чернила из сажи и кровяной сыворотки и камышовой тростинкой со срезанным наискось концом записал на листе пергамента мой ответ: