От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен Страница 19

Экономическое развитие Российской империи, которое по ряду признаков можно считать впечатляющим, тем не менее было недостаточно стремительным, чтобы повлиять на рост реальной заработной платы рабочих или привести к формированию социал-демократического типа менталитета. Поэтому революционные события 1917 г. требовали более веских оснований, чем простое неравенство в развитии, хотя характер экономического развития царской России не мог не вызвать резкую реакцию населения. Аналогичная судьба постигла многие периферийные государства, где подобные черты развития привели к политической нестабильности и социальному расколу общества по классовой принадлежности.

Уровень жизни сельского населения

Революции 1905–1907 и 1917 г. можно в равной степени отнести как к категории городских бунтов, так и к категории волнений сельскохозяйственной общины. В обоих случаях требования крестьянства были сходны: они хотели очередного перераспределения земельных участков и передачи их в собственность, причем не в индивидуальное владение, а в общинное. Эта особенность сформировалась в ходе событий 1917 г., когда государственная политика совершила коренной поворот, и от поддержки общины, характерной для периода, предшествующего революции 1905 г., правительство перешло к мерам по ликвидации общинного строя. Обе волны бунтов — крестьянских и рабочих — стали отражением фундаментальных экономических противоречий российского общества, хотя следует отметить, что у каждого революционного периода были особенные аспекты, которые влияли на характер событий.

Традиционный подход к исследованию крестьянских революций — отнесение их к категории примеров, иллюстрирующих феномен так называемой аграрной инволюции. Стремительный рост численности населения страны вкупе с нехваткой пахотных земель и общей технологической отсталостью сельскохозяйственной отрасли привели к возникновению небольших фермерских хозяйств, а также стали причиной низкой производительности труда и крайне невысокого уровня дохода населения. Поэтому можно утверждать, что революция являлась закономерной реакцией крестьянства на нищету, и в этой ситуации экспроприация владений знати становится логичным пунктом политической программы ^[25].

Аргументация в пользу подобной точки зрения весьма неоднородна. В качестве распространенного доказательства используется тот факт, что рост обрабатываемых площадей был крайне медленным, в то время как население росло стремительными темпами. Вполне очевидным результатом являлось постоянное сокращение наделов, отдаваемых в пользование крестьянам, что соответствует «инволюционной теории». Еще один аспект, свидетельствующий об обнищании населения, — долги по выкупным платежам. Подобный взгляд на развитие русской деревни вполне согласуется с точкой зрения Гершенкрона, который предполагал, что причиной замедления роста производительности сельскохозяйственного сектора и статичности объемов производства является сохранение общинного типа землевладения. Однако при этом не представляется возможным соотнести данные заключения с замечаниями Грегори, согласно которым в стране наблюдался существенный рост объемов производства и производительности труда. В действительности же сокращение пахотных земель на каждого крестьянина — это лишь одна сторона медали, поскольку этот процесс сопровождался постоянным расширением осваиваемых территорий за счет включения в оборот степей и западной части Сибири. Площадь сельскохозяйственных угодий все больше расширялась, причем в оборот попадали территории, почва на которых была довольно высокого качества. В 1885–1913 гг. темпы прироста сельскохозяйственных угодий практически совпадали с темпами роста населения: 1,3 % против 1,4 % в год соответственно, а поголовье скота в эти же годы росло еще быстрее — ежегодный прирост составлял около 1,7 %.

Более того, рост цен на зерновые культуры и повышение объемов производства аграрного сектора дают основание предполагать, что вопреки выводам сторонников «инволюционной теории» наблюдался рост уровня жизни сельского населения. В работе Грегори 1980 г. приводятся доказательства, подтверждающие, что в 1885–1913 гг. наблюдалось повышение среднегодовых объемов потребления крестьянами зерна и картофеля.

Конечно, как отмечает Грегори, помимо указанных продуктов, в потребительскую корзину входит также мясо и промышленные товары. Включить эти категории в структуру анализа можно посредством расчета объемов сельскохозяйственного производства на каждого крестьянина (за вычетом семенного фонда, кормовых культур и выкупных платежей) ^[26]. После корректировки этих данных на размер индекса потребительских цен мы получим цифры, которые характеризуют уровень жизни сельского населения ^[27].