Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938 - 1945 - Вильгельм Хеттль Страница 19

Эрнст Кальтенбруннер, ставший шефом австрийской СС еще до присоединения Австрии к Германии в 1938 году, тесно сотрудничал с Гейдрихом.

После смерти Гейдриха 24 июня 1942 года Гиммлер постарался назначить его преемником человека, который не был бы столь опасен для него, как Гейдрих.

И выбор его пал на аутсайдера, шефа СС и полиции Вены Кальтенбруннера, хотя тот не имел никакой полицейской подготовки да и протекции и чьей-либо поддержки.

Молодой юрист из Линца только один раз привлек к себе внимание, когда в 1936 году в результате ареста всего нелегального руководства СС в Австрии оказался самым старшим по чину. Поэтому он автоматически стал несколько позже главой СС и полиции в так называемой Остмарке (Восточной Австрии), но пост этот был чисто номинальным и особого значения не имел. Вследствие этого назначение его главой организации, ставшей благодаря усилиям Гейдриха одной из самых важных в Третьем рейхе, оказалось полной неожиданностью для всех.

Вряд ли целесообразно, да и возможно, дать здесь окончательную оценку Кальтенбруннеру, хотя, без всякого сомнения, союзники сильно переоценили его влияние на судьбы Германии.

До вступления в эту должность у Кальтенбруннера не было никакого опыта политической работы, и он был вынужден опираться на помощь и советы своих сотрудников – Мюллера и Небе, начальников управлений соответственно гестапо и уголовной полиции. Пользуясь этим, те творили практически все, что хотели. Однако они были достаточно опытными и умными людьми, чтобы, получая его санкции на проведение наиболее важных и ответственных мероприятий, возлагать тем самым полную ответственность за них на него. Кальтенбруннер не проявлял большого интереса к выяснению деталей работы собственной организации, учитывая лишь то обстоятельство, что контроль за деятельностью внешней и внутренней разведывательных служб предоставляет ему возможность вмешательства в политические события большой важности. Хотя инструмент для этого и был в его руках, он не обладал достаточными знаниями и навыками, чтобы использовать его с наибольшей эффективностью. К тому же Шелленберг, опасавшийся, что у Кальтенбруннера может возникнуть желание избавиться от него, тяготел к Гиммлеру и использовал любую возможность для маневра между ними.

После сталинградской катастрофы у Кальтенбруннера не осталось иллюзий в отношении международного положения Германии и дальнейших перспектив. Доклады Шелленберга, беседы с подчиненными и информация друзей укрепили в нем убеждение, что достижение победы стало невозможным и что ведение переговоров с западными державами о заключении мира остается единственным выходом из создавшегося положения. Тем не менее, все попытки побудить его к решительным действиям в этом направлении ничего не дали: он продолжал оставаться пассивным, пребывая в состоянии летаргии.

Что же обусловило нерешительность Кальтенбруннера и не дало ему возможность поддержать всеми силами движение к миру, пока не стало слишком поздно? Причина этого, несомненно, лежала в его личной привязанности к Гитлеру. И дело заключалось не просто в его лояльном отношении к фюреру. Тот оказывал на Кальтенбруннера почти гипнотическое воздействие, подавляя его верой в собственные проницательность и предвидение. В результате этого Кальтенбруннер переставал верить самому себе и, когда ему говорили о необходимости прекращения войны любыми средствами и даже против воли Гитлера, продолжал колебаться из стороны в сторону. Лишь на последней фазе войны он понял четко, отбросив все сомнения, что Гитлер ведет Германию к неминуемой катастрофе, и стал прилагать усилия к достижению мира. Но было уже слишком поздно.

Очень редко личность исторического значения оценивается столь противоречиво, как это имеет место с эксцентричной фигурой адмирала Вильгельма Канариса, шефа немецкой военной разведки. За рубежом существовало широко распространенное мнение, что он не имел никакого отношения к преступлениям национал-социализма, будучи левым по своим убеждениям. Друзья предпочитали видеть в нем некоего духовного лидера оппозиционного гитлеризму движения и мученика, павшего в борьбе против нацистов. Некоторые немцы, не согласные ни с той, ни с другой оценкой, клеймят его как предателя своей родины, несущего определенную ответственность за поражение Германии в войне. Кто же из них прав, и какая из оценок является более справедливой?

Предки Канариса были греками, осевшими в Северной Италии за несколько поколений до переселения в Германию. В Первую мировую войну Кана-рис был офицером на немецком крейсере «Дрезден». Когда весной 1915 года корабль был затоплен командой в Камберлендской бухте, оставшиеся в живых были интернированы чилийскими властями на острове Фернандес. Через несколько месяцев пребывания там Канарис совершил рискованный побег через Анды в Вальпараисо. Ему удалось приобрести чилийский паспорт на имя Рида Розаса, с которым он добрался до Германии, сев на голландский корабль, шедший через Плимут в Роттердам.

Летом 1916 года все с тем же паспортом он проскользнул сквозь английскую блокаду в Испанию. Войдя в состав сотрудников немецкого военно-морского атташата в Испании, он занимался организацией снабжения немецких подводных лодок с испанских баз, предоставляя в то же время морскому командованию информацию о передвижениях союзных конвоев главным образом в Гибралтар. Затем по пути Германию, где он должен был вступить в командование подводной лодкой, Канарис был арестован в Италии на железнодорожной станции Домодоссола. Итальянцы решили передать его французам как германского шпиона. Тогда Канарис представился капитану корабля, следовавшего в Марсель, как немецкий офицер, и тот высадил его в Картахене. На этот раз Канарис был отправлен в Германию на подводной лодке. Там он был назначен командиром подводной лодки, оперировавшей в Средиземное море, базируясь на Каттаро. В то время он приобрел многочисленных друзей среди офицеров австрийского флота, глубоко проникнувшись менталитетом австрийцев.

Имея такой боевой опыт, Канарис оказался подходящим кандидатом на занятие должности начальника немецкой военной разведки, которую рейхсвер начал создавать в конце 20-х годов. Служба поначалу имела весьма скромные штаты, и такое положение сохранялось вплоть до начала Второй мировой войны, когда абвер превратился в мощную организацию, приобретя известность во всем мире наравне с британской секретной службой и разведкой Франции.

Реорганизация и экспансия абвера явились не только делом рук Канариса. Этим занимались его помощники, поскольку он сам уделял основное внимание вопросам «разведывательной политики», используя информацию, добытую его организацией, в качестве политического оружия, а в этой сфере он был большим мастером. Вызывает сомнение, чтобы разведывательная служба могла существовать только за счет такой деятельности, и к чести Канариса следует отметить, что он и не пытался добиться подобной схизмы. Он понимал, что знания – не только военных, но и политических секретов, а тем более секретов оппонентов, – являются зародышами потенциальной политической власти, и собирался использовать эти знания как средство воздействия не только на военную, но и государственную политику Третьего рейха.

Благодаря, по всей видимости, тому обстоятельству, что шеф абвера мало уделял внимания организационным вопросам своей службы, военная разведка превратилась в раздутую и сложную структуру, в которой административно-управленческая часть превалировала над остальными. В частности, подразделения абвера, приданные различным военным округам, по своей большой численности и оснащению не соответствовали скромным задачам, стоявшим там перед военной разведкой, свидетельствуя о бюрократическом характере этой машины. Военные штабы очень часто высказывали критические замечания по поводу неэкономичного и малоэффективного использования таких подразделений, но чаще всего их протесты оставались без внимания. Такие же хорошие результаты можно было получить, имея гораздо меньшую по численности и менее громоздкую организацию. В то же время сказать, что военная разведка была неэффективной, было бы неправильно. Ближайшие сотрудники адмирала, в частности, начальники наиболее важных отделов – генералы Пикенброкк, Лахоузен и Бентивегни – были экспертами самого высокого класса.