Хельмут Ньютон. Автобиография - Хельмут Ньютон Страница 19

Супружеские измены были в порядке вещей, однако существовали неписаные правила и для любовных романов. У англичан есть грубая поговорка «Ниггеры начинаются в Кале» (т.е. уже во Франции). Всем было наплевать, если вы спали с женой английского джентльмена, при условии, что у вас хватало благоразумия не болтать об этом на каждом углу, но на романы с европейцами из других стран смотрели косо, а любовная связь с местными жителями находилась под строгим запретом. Для колониальных британцев это считалось тягчайшим из всех грехов.

Тем не менее мужчины нарушали этот запрет. Молодые европейцы, начинавшие работать в банках и экспортно-импортных компаниях, часто брали себе любовниц китайского, малайского или евразийского происхождения. Эти женщины никогда не показывались в обществе. Как правило, они жили за пределами города и часто имели от своих любовников детей.

Каждый европеец, проработавший в Сингапуре четыре года, получал право на полугодовой отпуск в Англию, Голландию или другую страну, из которой он приехал. По представлениям того времени, этого срока как раз хватало, чтобы обзавестись женой в Европе. Когда молодой человек возвращался в Сингапур, его супруга приезжала вместе с ним. Иногда он содержал и жену, и любовницу, а иногда только жену. Так или иначе, любовница всегда находилась в невыгодном положении.

Поскольку такой порядок вещей повторялся снова и снова, любовницы знали, что полугодовой отпуск их возлюбленных сулит им беду. Местная женщина, подозревавшая, что ее любовник собирается отправиться в Европу за молодой женой, нередко обращалась к знахарю для «профилактического» сеанса черной магии. Она брала с собой предмет, принадлежавший любовнику, например серебряный портсигар. Посредством этого предмета колдун накладывал на мужчину заклятье, после чего женщина возвращала портсигар на место и даже следила за тем, чтобы он оказался в его багаже по дороге домой.

Многие европейцы боялись колдовства. Ходили упорные слухи об англичанах, которые неожиданно заболели и умерли по дороге домой, но они были похожи на истории о знаменитом индийском фокусе с канатом, висящем в воздухе. Все слышали о подобных случаях из «очень надежного источника», но не было ни одного живого свидетеля. Доподлинно известно, что в Австралии аборигены достигают поразительных результатов, указывая на жертву концом остро заточенной кости. Даже если человек находится за несколько миль от колдуна, он обычно умирает от таинственной болезни.

Жозетта употребила свое деловое чутье в моих интересах и решила, что я смогу зарабатывать себе на жизнь портретной фотографией. Благодаря связям в рекламном и типографском бизнесе она договорилась с управляющим универмага «Робинзон» на Раффлз-сквер, и мне выделили помещение на верхнем этаже. Там я устроил маленькую фотостудию с двумя лампами, штативом, моим Rolleicord и тканью для драпировки заднего плана, полученной из магазина. Мне разрешили пользоваться мебелью и всем остальным необходимым для реквизита, и согласились бесплатно рекламировать мою студию, пока я не обзаведусь клиентурой. Занавеска из стекляруса отделяла студию от приемной. Перед входом стояли два мольберта с образцами моих работ, взятыми из театральных программок Жозетты.

Я назвал студию «Маркиз», а Жозетта изготовила маленькие книжки с позолоченными обложками, на которых было вытеснено мое имя и название студии. Идея заключалась в том, чтобы вклеивать туда пробные отпечатки для показа клиентам, но, к сожалению, у меня было мало клиентов – иногда за весь день не больше одного посетителя. Я сидел за китайским столиком в окружении китайской мебели и ждал посетителей, которые так и не приходили.

Однажды прибыл султан Джохара с тремя детьми – двумя маленькими принцами и принцессой. Они предложили мне приходить во дворец и учить мальчиков фотографии. Это предложение показалось мне превосходным.

Я стал вращаться в сингапурском обществе вместе с Жозеттой и членами ее семьи, включая ее младшую сестру Китти. По воскресеньям Жозетта приглашала меня, Китти, ее мужа Дика и двоих ее дочерей в гостиницу Sea View на изысканный ланч с многими переменами блюд, продолжавшийся несколько часов (на колониальном жаргоне это называлось воскресным вторым завтраком). Все сингапурские европейцы собирались там, чтобы «на людей посмотреть и себя показать». Поглощались ведра розового джина [5] и пива Tiger, а потом, когда «добрый юный Хельмут» выполнял свой долг и выгуливал детей Китти, его отвозили домой и укладывали в постель, где он должен был заниматься любовью до вечера. В конце концов, практически все поступали так же после воскресного второго завтрака.

Китти и Жозетта состояли в довольно странных отношениях. Восемь лет назад, когда Жозетта еще жила на острове Ява, ее муж отправился в путешествие по Европе. Китти, которая была на два года моложе своей сестры и более привлекательной, находилась в Европе в то же самое время. Они оказались в одном городе, а вскоре и в одной постели. Последовал бурный роман. Жозетта могла бы так никогда и не узнать об этом, но Китти все рассказала ей, как только вернулась домой. Сестры рассорились, а когда вернулся муж Жозетты, она обвинила его в неверности и подала на развод. Однако после развода сестры смогли помириться.

Китти вела насыщенную и увлекательную сексуальную жизнь. Ее муж Дик был капитаном морского парома, курсировавшего между Явой и Сингапуром. Всю рабочую неделю он проводил в море и возвращался домой лишь по выходным дням. В его отсутствие Китти ублажала своего любовника, венгерского скрипача, который играл в Палм-Корт в отеле Raffles. Утром в понедельник, когда Дик уходил в море, скрипач переезжал к ней. В субботу Китти можно было видеть с биноклем на балконе квартиры, откуда она высматривала корабль Дика на горизонте. Когда паром входил в сингапурскую гавань, она отправляла любовника собирать вещи, условившись о встрече в понедельник. Как практичная бельгийская жена, Китти была очень экономной и в субботу подавала мужу разогретые остатки пятничного ужина любовника. Сходным образом в понедельник скрипач получал разогретые остатки воскресного ужина бравого морского капитана.

Раз в неделю Китти работала волонтером в Морской миссии. Когда грузовые суда заходили в порт, моряки из разных европейских стран оказывались в Сингапуре с приличными деньгами в кармане и без определенных планов в голове. Большинство из них были французами, голландцами и англичанами. В Морской миссии они могли получить бесплатный обед, скромные развлечения и горячий душ. Для светских дам считалось модным приходить в Морской клуб и подавать чай морякам – noblesse oblige [6] и так далее.

Однако у Китти был тайный мотив для визитов в Морскую миссию. Она выбирала симпатичных молодых моряков и отвозила их домой после закрытия миссии в 22.00, пока ее муж был в море, а любовник-скрипач все еще играл в гостинице Raffles. Она предлагала им выпивку и усаживала в шезлонги на колесиках. Такой шезлонг можно было выкатить из гостиной прямо в сад и там заниматься любовью при свете звезд.

Как Китти умудрялась проворачивать эти цирковые номера с тремя мужчинами, имея при этом двух дочерей, осталось недоступным моему пониманию. Разумеется, сама она не рассказывала мне об этом, но благодаря Жозетте я был в курсе ее похождений. Жозетта была очень ревнивой женщиной, прекрасно знавшей о привлекательности сестры и о ее неутолимом сексуальном аппетите. Она с самого начала предупредила меня, что если когда-нибудь застанет меня в постели с Китти, то перережет мне горло от уха до уха. Судя по тону, она всерьез намеревалась осуществить свою угрозу. Жозетта часто жаловалась, что не может ударить шофера или поколотить слуг, потому что они могут обратиться в полицию. Она просто не могла понять, почему ей не разрешено делать это.