Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау Страница 19

Без сомнения, политика Турции в тот момент полностью соответствовала немецким планам. Вангенхайм постоянно усиливал свое влияние на турецкий кабинет, и Турция следовала тем курсом, который больше всего соответствовал немецким целям. Политика Германии заключалась в том, чтобы держать Антанту в состоянии неуверенности – члены Антанты никогда не знали, как поведет себя Турция: будет ли она сохранять нейтралитет или вступит в войну на стороне Германии. Из-за того, что позиция Турции была неясна, Россия была вынуждена держать большие силы на Кавказе, Англия – усиливать свое присутствие в Египте и Индии и держать значительную часть флота при входе в Дарданеллы. Все это прекрасно соответствовало немецким планам, поскольку отсутствие этих сил значительно ослабляло Англию и Россию на Европейском фронте. Сейчас я говорю о периоде времени до битвы на Марне, когда Германия полагала, что сумеет победить Францию и Россию при помощи своего союзника – Австрии, и, таким образом, добиться победы, которая позволит им управлять будущим Европы. Если бы Турция в это время действительно принимала участие в военных операциях, то она не смогла бы сделать большего для достижения этой победы, чем удерживая значительные российские и английские силы вдалеке от театров военных действий. Но если бы Германия достигла этой легкой победы с помощью Турции, то вскоре смогла бы обнаружить, что ее новый друг является для нее преградой. Турция определенно потребовала бы компенсации и не была бы скромной в своих запросах. Вполне вероятно, что требования ее были бы следующими: полный контроль над Египтом и, возможно, возвращение балканских территорий. Подобные события сильно бы помешали планам кайзера. Таким образом, он не был заинтересован в том, чтобы Турция была его действительным соратником, за исключением того случая, если ему не удастся добиться ожидаемого триумфа. Но если Россия добьется большого успеха в борьбе с Австрией, тогда активный союз с Турцией будет иметь большую ценность, в особенности если для ее вступления будет выбрано такое время, которое позволило бы сделать своими союзниками также Болгарию и Румынию. Пока же Вангенхайм ждал, превращая Турцию в потенциального союзника, усиливая ее армию и готовясь использовать ее в любой момент, когда ее участие принесет максимальное преимущество. Если Германия не сможет выиграть войну без помощи Турции, Германия была готова принять ее как своего друга. Если же она сможет победить без Турции, тогда ей не придется платить туркам за их помощь. Пока же самым разумным было держать Турцию в боевой готовности на случай, если турецкие силы будут необходимы для немецкого успеха.

Имевшая место дуэль между Германией и Антантой за благосклонность Турции была неравноценной. Дело было в том, что Германия одержала победу, незаконно проведя «Гебен» и «Бреслау» в Мраморное море. Английский, французский и российский послы прекрасно понимали это и знали, что не смогут сделать Турцию активным сторонником Антанты. Вероятно, они даже этого не хотели, но надеялись, что она сохранит нейтралитет. Именно этого они всеми силами старались добиться.

– Вы уже достаточно навоевались, – говорили они Талаату и Энверу. – Вы принимали участие в двух войнах за последние четыре года. Вы полностью разрушите свою страну, если примете участие и в этой.

Антанта могла предложить Турции лишь одну вещь, в надежде на сохранность ее нейтралитета, – это была гарантия целостности Оттоманской империи. Для послов Антанты демонстрация нежелательности вступления Турции в войну компенсировалась осторожностью в вопросе присутствия в ее водах «Гебена» и «Бреслау». Да, они регулярно выступали против присутствия этих кораблей, но каждый раз турецкие офицеры отвечали, что это турецкие суда.

– Если это так, – настаивал сэр Луи Маллет, и аргумент его был – комар носа не подточит, – тогда почему вы не убрали немецкие команды?

Великий визирь отвечал, что так и планировалось. Турецкие экипажи, которые были отправлены на строящиеся в Англии корабли, говорил он, сейчас возвращаются в Турцию. По прибытии в Константинополь они тотчас же будут отправлены на «Гебен» и «Бреслау». Но проходили дни и недели, турецкие экипажи уже вернулись домой, и все же экипажи крейсеров состояли из немцев. Эта помощь и поддержка не обманули представителей британского и французского дипломатических корпусов. Присутствие «Гебена» и «Бреслау» было постоянным casus belli ^[9], но послы Антанты не требовали свои паспорта, поскольку такое действие ускорило бы кризис, которого они так старались избежать, – вступление Турции в войну на стороне Германии. К сожалению, обещание Антанты гарантировать целостность Турции не помогло им переманить Турцию на свою сторону.

– Они пообещали, что после Балканских войн мы не будем разорваны на части, – говорил мне Талаат. – А сейчас видите, что случилось с европейской частью Турции?

Вангенхайм тоже постоянно упоминал этот факт.

– Вы не можете доверять ничему из того, что они говорят, – говорил он Талаату и Энверу. – Разве они все не нарушили данное ими слово год назад?

После чего он тонко начинал играть на эмоциях, которые приводили в волнение любого турка. Потомки османцев вряд ли будут походить на кого-то из тех людей, которых я когда– либо знал. Они не ненавидят, они не любят, они не испытывают ни к кому в течение долгого времени ни враждебности, ни привязанности. Они лишь боятся. И вполне понятно, что они приписывают остальным мотивы своего собственного поведения.

– Как вы глупы, – говорил Вангенхайм Талаату и Энверу, обсуждая позицию Англии. – Разве вы не понимаете, почему англичане не хотят, чтобы вы вмешивались? Это потому, что они вас боятся. Разве вы не видите, что с помощью Германии вы вновь стали великой военной державой? Неудивительно, что Англия не хочет с вами сражаться.

Он так часто повторял это, что в конце концов они поверили, поскольку этот аргумент не только полностью объяснял им позицию Англии, но и льстил турецкой гордости.

Какой бы ни была позиция Энвера и Талаата, я думаю, что среди населения Турции Англия и Франция были популярнее, чем Германия. Султан был против войны; наследник, Юсуф Иззеддин, разделял просоюзнические настроения; великий визирь, Саид Халим, больше благоволил Англии, чем Германии; о Джемале, третьем члене правящего триумвирата, говорили, что он франкофил – он недавно вернулся из Парижа, где прием, устроенный в честь его приезда, здорово польстил ему. Большинство членов кабинета также не испытывали энтузиазма в отношении Германии. Общественное мнение, насколько оно вообще существовало в Турции, считало Англию, а не Германию историческим другом Турции. Поэтому Вангенхайму нужно было преодолеть еще множество препятствий. И избранные им методы борьбы лучше всего демонстрируют образ действия немецких пропагандистов. Он начал массированную общественную кампанию против Англии, Франции и России. Я уже описывал чувства, испытанные турками после потери своих кораблей в Англии. Теперь Вангенхайм и его агенты заполняли купленные ими полосы в газетах атаками на Англию, обвиняя ее в том, что та забрала их корабли. Вся турецкая пресса быстро переходила под контроль Германии. Вангенхайм приобрел «Икдам», одну из крупнейших турецких газет, которая немедленно начала петь дифирамбы Германии и оскорблять Антанту. «Османишер ллойд», издаваемый на французском и немецком, стал печатным органом немецкого посольства. Несмотря на то что турецкая конституция гарантировала свободу прессе, была установлена цензура в пользу государств оси. Всем турецким редакторам было приказано писать в пользу Германии, и они подчинялись этим указаниям. «Жён турк», газета проантантовской направленности, издаваемая на французском, была ликвидирована. Турецкие газеты преувеличивали немецкие победы и лгали об остальных; они постоянно печатали новости о поражениях Антанты, большинство из которых были выдуманы. Вечером Вангенхайм и Паллавичини показывали мне официальные телеграммы, в которых детально рассказывалось о военных операциях, а утром, заглянув в газеты, я находил искаженные в пользу Германии новости. Некий барон Оппенхайм путешествовал по всей Турции и настраивал людей против Англии и Франции. Он якобы был археологом, в то время как на самом деле повсюду создавал конторы – источники клеветы и злословия, направленные против Антанты. На стенах висели огромные карты, демонстрирующие территории Турции, потерянные в течение этого века. Россия изображалась нацией, ответственной за эти «кражи». Особое внимание уделялось тому, что Англия стала другом России. Издавались картинки, на которых силы Антанты изображались в виде жадных животных, хватающих бедную Турцию. Энвер был объявлен «героем», вернувшим Адрианополь; Германию изображали другом Турции; кайзер внезапно стал «хаджи Вильгельмом», великим защитником ислама, даже появились истории, согласно которым он принял ислам. Турецкие народные массы были проинформированы, что мусульмане Индии и Египта собирались поднять бунт и свергнуть английских «тиранов». Турецких людей на улице учили говорить «Gott Strafe England» ^[10]. В течение всего этого времени побуждающей силой такой позорной кампании были немецкие деньги.