Горчаков. Время и служение - Виктор Лопатников Страница 19

Время не оставило серьезных свидетельств эффективности политико-дипломатических усилий будущего российского самодержца. Не так-то просто было определить в ту пору, где, когда и в каком регионе могло быть оправданным участие России в военных операциях против восставших, однако можно сказать наверняка, что именно благодаря ее участию положение удалось стабилизовать, тем самым предотвратив, в частности, крушение империи Габсбургов, когда в 1849 году русские войска под командованием генерала Паскевича подавили вооруженное восстание в Венгрии.

Дни и месяцы пребывания в накаленной атмосфере кризиса, как известно, сближают людей, связанных одной целью. Будущий российский император по-настоящему увидел и оценил Горчакова в деле. Жизнь текла в столкновении и сопоставлении мнений. Поискам выхода из тупиковых ситуаций, как водится, способствовали многочисленные встречи, беседы, переговоры. Здесь Горчаков всегда был на высоте. Безукоризненное поведение, незаурядные способности открыли наконец для императорского дома Горчакова-политика. Тогда-то в царском окружении произошел окончательный перелом в восприятии достоинств его личности. По-иному стали относиться к нему и в политических кругах Санкт-Петербурга. Это было очевидно и для самого Горчакова.

Его донесения стали регулярно попадать в доклады Николаю I, подтвердившему свое расположение к Горчакову рядом наград, врученных ему, по сути, в течение одного месяца 1849 года. За заслуги в преодолении революционных событий в Европе он получил в марте орден Святой Анны I степени, затем орден Святого Владимира II степени. В августе — «Знак отличия за 30 лет беспорочной службы».

До вступления в должность министра иностранных дел оставалось еще немало лет, но Горчаков постепенно обретал все больший вес, и положение его становилось все более прочным. Российский императорский двор, воспринимая его как свое доверенное лицо за границей, поручал ему решение весьма важных вопросов межгосударственного характера. Людей с дарованиями, какими обладал Горчаков в ту пору, в российском МИДе было немного. Способных же эффективно вести дела за рубежом можно было сосчитать по пальцам.

В 1850 году Горчаков был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром при Германском союзе с сохранением прежнего поста. Де-факто же он становится послом России в Европе. Российское посольство в Штутгарте превратилось в центр европейской дипломатической активности, сюда непременно наносили визиты представители именитых европейских фамилий. Подробные рассказы о проводимых российским посольством роскошных и весьма представительных приемах часто печатались на страницах многих газет.

На свои традиционные обеды посол приглашал представителей различных государств, блистая в присутствии избранного общества своими знаниями и остроумием. Он цитировал наизусть целые строфы из Шиллера, Байрона и русских поэтов. Имя Горчакова было в центре внимания штутгартских и франкфуртских салонов. В тот период он особенно увлекался своими светскими обязанностями и блеском своей личной и общественной жизни. Это был один из лучших периодов его жизни.

Однако триумф российского посла был непродолжителен, ибо покоился на весьма зыбких основаниях. Любой успех России был сопряжен с неизбежным ущербом для самолюбия держав Европы. Вмешательство России во внутренние дела других государств порождало у европейских монархий болезненные комплексы, ощущение зависимости от русского оружия, а значит, и от царя. Общественное мнение, сложившееся в ряде стран по отношению к Николаю I, было негативным. Россия выполнила роль европейского жандарма, применив свою военную машину, хотя это и было сделано согласно прежним договоренностям. Европейская печать писала, что Николай I играет роль «европейского полицеймейстера, который вздумал предписывать всем императорам и королям, каким образом они должны действовать и поступать» ^[44]. Всеобщее недовольство усилилось после того, как на переговорах в Ольмюце под политическим давлением России Пруссию вернули в Германский союз, где лидирующую роль в ту пору весьма неуверенно играла Австрия.

Однако сам Николай I считал себя спасителем Европы Как вспоминал будущий министр народного просвещения А. В. Головнин, «государь Николай Павлович являлся везде каким-то начальником; ему делали самые торжественные встречи, принцы крови съезжались, чтобы представиться ему, он осматривал войска, раздавал иностранным генералам и офицерам ордена, раздавал множество денег, давал министрам ряд наставлений, ласковый прием его высоко ценился, невнимание очень огорчало» ^[45] Такое отношение вызывало у императора приятное головокружение, искажало представление о реальности В итоге российский самодержец стал полагать, что может оказывать безграничное влияние на европейские государства Между тем рассчитывать на благодарность и тем более политическую зависимость европейских стран было по меньшей мере наивно К исходу четырех лет со времени тех событий ситуация вокруг России незаметно, но существенно изменилась Первым сигналом этого изменившегося отношения стал так называемый международный «спор о ключах»

В 1852 году Горчаков на долгое время направился во Францию, где наблюдал процесс восстановления в стране имперского правления, а затем подключился к разрешению внезапно разгоревшегося международного спора вокруг святых мест в Палестине В конфликт, спровоцированный французским консульством в Иерусалиме, оказались вовлечены местные католики и православные христиане, которым со времен крушения Византийской империи покровительствовал российский император

Вопрос о том, кому должен принадлежать приоритет в доступе к христианским святыням — Вифлеемской пещере, где, по преданию, родился Христос, и Храму Гроба Господня в Иерусалиме, вызвал серьезное противостояние между Францией и Россией

Проблема выходила далеко за рамки церковного спора Речь шла о лидерстве в христианском мире, которое определялось обладанием ключами, дающими право доступа к святыням. Ситуация здесь никогда не была стабильной, поскольку османский режим менял позицию в зависимости от военно-политической ситуации в Европе и расклада сил среди влиятельных христианских государств

Конфликт удалось лишь пригасить Была достигнута договоренность о совместных усилиях двух сторон с целью благоустройства Святых мест, в частности об их участии в восстановлении купола над Храмом Гроба Господня, который оставался разрушенным после пожара 1808 года Был также подписан временный протокол, обеспечивающий доступ к святыням

Тлеющий характер религиозного противостояния изменился к 1853 году, когда Николай I заговорил о необходимости дележа наследства «бедного больного», каким русский император считал Османскую империю. Конфликт перерос в масштабную войну с Портой. Ее неизбежный распад в политических кругах Европы прогнозировался многими, но предоставить одной России право довершить этот процесс европейское сообщество никак не хотело. Николай I допустил серьезный политический просчет. Его неколебимая вера в прежних союзников, надежды если не на поддержку, то хотя бы на их дружественный нейтралитет не оправдались.