Клеопатра. Любовь на крови - Алекс Громов Страница 19

Тем временем Антоний и Октавиан пытались договориться между собой. Дело шло так себе, но тут пришла неожиданная новость — Фульвия скончалась. "Никогда еще смерть не была более своевременной, — язвит Деке, — к тому же ни Антония, ни Октавиана, ни кого бы то ни было не приходилось подозревать в том, что они помогли Фульвии отправиться на тот свет". Впрочем, отсутствие заинтересованных лиц рядом с Фульвией еще ничего не означало, главное, что внешняя благопристойность была соблюдена. Имя Клеопатры произнесено не было, однако всякий знающий о ее интересе к эффективным ядам и прочим способам изящного устранения нежелательных персон волей-неволей задумается, какова была роль египетской царицы в этом эпизоде.

Обрадованный Октавиан немедленно написал Антонию, что отныне между ними нет разногласий, особо извинившись за то, что присвоил себе командование галльскими легионами. Антоний отозвался не менее учтиво, принеся извинения за свою покойную супругу — причину всех раздоров. Вскоре состоялась встреча Антония и Октавиана под ликующие крики их солдат. Было заключено официальное соглашение. Октавиан становился повелителем западной части Римского государства: Галлия, Испания, побережье Далмации и Италия. Антонию доставался Восток, а также Греция и Киренаика. Они поделили между собой поровну армию и флот. Октавиан обязался помочь Антонию в войне против парфян.

Но при всем этом официально Римская держава оставалась единой.

Казалось, Клеопатра выиграла по всем пунктам. Октавиан Антонию больше не враг, Антоний свободен от брачных уз. Никто не мешает новому властителю Востока поселиться в Александрии.

Но, как во все времена, договор между двумя правителями надлежало как-то закрепить, поскольку устные обещания и даже письменные гарантии и до нашей эры далеко не всегда считались надежным средством. А что делали повелители, чтобы привязать к себе союзника?

Правильно, подыскивали ему жену из числа собственных близких родственниц. Так и поступил Октавиан, у которого как раз имелась недавно овдовевшая сестра. Антоний возражать не стал, тем паче что молодая вдова по имени Октавия была не только политически выгодна, но и весьма хороша собой.

Что в этой ситуации раздосадовало Клеопатру сильнее — опасение, что ее власти может угрожать официальное признание Антония, ведь если он и в Риме занимает важное и устойчивое положение, зачем ему держаться за союз с египетской правительницей? Или все-таки обычная женская ревность и обида на судьбу, второй раз отдаляющую от нее того, с кем она было приготовилась связать свою жизнь всерьез? Стейси Шифф придерживается первой версии: "По мере того как Антоний продвигается к власти по принятому в Риме порядку, где Октавия играет свою роль, Клеопатра все явственнее ощущает нависшую над ней угрозу. Это не столько унижение женщины, сколько опасность для царицы. Она вновь очутилась во власти римского компромисса. Антоний может пожертвовать ею ради укрепления своих позиций. И Клеопатра становится решительной противницей мира. Поскольку один из римских властителей, Октавиан, является ее непримиримым врагом, а другой оказался неверен, Клеопатре необходим теперь Рим, раздираемый враждой, ей нужна борьба между соперниками".

Поэтому при желании можно заметить в дальнейшем охлаждении между триумвирами руку Клеопатры, а возможно влияние уплаченного ею золота и работу тайных посланцев царицы. Известно, по крайней мере, про одного такого персонажа, астролога в свите Антония, в чью задачу входило убеждать своего патрона, что тот может быть самим собой лишь вдали от Октавиана. И наверное, астролог был не единственным, впоследствии Октавиану пришлось выгонять из Рима обширную компанию его собратьев, всевозможных ясновидцев и прорицателей. "Клеопатре необходимо было создать у Антония трудности, вынудить его прибегнуть к ее содействию. Надо только придумать ситуацию, подобную той, какая существовала во время осады Александрии, когда Египет был не приютом успокоения, а силой, способной повлиять на исход событий".

Но это лишь одна из версий. Ровно в той же степени можно увидеть стремление обострить ситуацию в действиях самого Октавиана. Рим всегда нуждался в деньгах, и вряд ли будущий Август был способен отрешиться от мыслей о несметных богатствах Египта. Да и союзник, будь он хоть трижды мужем любимой сестрички, в любой момент способен обернуться опасным соперником — чем-чем, а излишней доверчивостью Октавиан давно уже не страдал. Первое место, оно тем и отличается от иных вариантов, что оно всегда одно, вдвоем усидеть крайне затруднительно. И униженного ожидания у ворот виллы Антония он тоже не забыл.