Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых - Александр Васькин Страница 19

Из окружения молодого Петра вышли потом военачальники и дипломаты, инженеры и администраторы. Но все это случилось позже. А пока, в первые годы правления Петра, они вместе с ним были поглощены военными играми, потешными сражениями, маневрами» ^[47].

Казалось бы, что после подавления очередного Стрелецкого бунта в 1689 году и низложения Софьи Петр должен был въехать в Кремль на белом коне и успокоиться. Но не таков был будущий император всероссийский. Начав царствовать единолично, в 1696 году он совершает свой первый военный поход в Архангельск, затем, на следующий год, второй и более успешный.

А в это время вновь в Москве зреет заговор, и опять движущей его силой выступают стрельцы, ведомые теперь уже не Софьей, заточенной в монастыре, а ненавидящим Петра полковником Цыклером, не скрывающим перед стрельцами своей цели: «Как государь поедет с Посольского двора, и в то время можно вам подстеречь и убить» ^[48]. Наказание заговорщику было соответствующим.

А Петр снова рвется из Москвы – здесь ему тесно. Отправившись весною 1697 года в составе Великого посольства галопом по Европе, царь, вдохновленный увиденным, летом 1698 года вынужден прервать свое путешествие – из Москвы приходят дурные вести об очередном стрелецком бунте. Петр возвращается и устраивает «Утро стрелецкой казни».

Вряд ли нужно говорить, что на протяжении почти что двадцати лет Первопрестольная была для Петра олицетворением постоянного страха за свою власть и свою жизнь. В такой обстановке впору не о создании империи думать, а о собственном спасении. Петра же, как мы знаем, обуревали совсем иные планы. Вероятно, уже тогда он задумался о переносе столицы в другое место. Только вот куда? В такой же древний город? Не лучше ли основать столицу на новом и притом пустом месте?

Выезжавшего за границу, воюющего со шведами Петра в Москве не видели годами. Отсутствие царя в столице отнюдь не способствовало стройности государственного устройства, привыкшего к иному образу жизни первого лица в государстве. Русские цари дальше границы-то никогда не выезжали, а тут – Англия, Голландия. Да и сам Петр понимал, что долго так продолжаться не может. Утверждая победы русского оружия на Западе, он и столицу хотел иметь поближе для собственного удобства, как бы под боком. Так что в Москве ему было еще и не очень сподручно.

Едва-едва отвоевав у шведов кусок земли (а война-то еще и не окончилась!), Петр 16 мая 1703 года закладывает именной город – Санкт-Петербург. С того дня и началась история противостояния двух столиц Российской империи – новой, северной, и старой, боярской.

И ведь что интересно: если последние Рюриковичи называли Москву Третьим Римом, то Петр заявил, что видит город имени себя подобным Амстердаму. Какие разные представления о значимости и исторической роли двух столиц!

Москва стала терять функции главного города постепенно, отдав Санкт-Петербургу бремя принятия государственных решений. Вслед за Петром на берега Невы переехали и органы власти, Сенат, Синод, коллегии. В Санкт-Петербурге все было новое, а в Москве осталось все старое, в том числе и стрелецкие бунты. Петр уже мог не опасаться повторения таковых.

Одного лишь не смогли отнять у Первопрестольной – права короновать новых российских самодержцев. Никто из Романовых после Петра не был столь радикален – всю страну поставил он вверх ногами, патриаршество уничтожил, бороды и кафтаны лично укорачивал, сам головы рубил, а право венчать царей Москве сохранил. Быть может, зов крови не давал ему возможности перейти этот последний, крайний рубеж.