Русский Египет - Владимир Беляков Страница 19

Не могу точно сказать, как обстояли дела с политической благонадежностью балтийцев, но, думаю, не лучше, чем у черноморцев. 1916 год — период революционного брожения, и одним из его активных очагов был военно-морской флот. В ту пору он по праву считался самым технически сложным видом вооруженных сил. На флот призывали народ грамотный, преимущественно из рабочих, не то что в армию. Так что моряки раньше и яснее многих других в стране увидели всю чудовищность мировой бойни, развязанной империалистами, всю антинародность царизма. И наверняка командующий Черноморским флотом адмирал Колчак действовал вполне сознательно, когда отправил на Дальний Восток преимущественно революционно настроенных матросов, — подвернулся счастливый случай избавиться от них. Можно с большой долей уверенности предположить, что точно так же поступило и командование Балтийского флота. Словом, экипажи трех кораблей, включая «Пересвет», были во многом сформированы из «политически неблагонадежных».

6 апреля 1916 года «Пересвет» был зачислен в класс крейсеров, а спустя полгода отправился из Владивостока в дальний переход. Ему предстояло обогнуть с юга Азию, пройти через Суэцкий канал в Средиземное море, а затем вокруг Европы прибыть в Архангельск. Экипаж без офицеров насчитывал 815 человек. Командовал «Пересветом» капитан первого ранга Константин Петрович Иванов-тринадцатый. Валентин Пикуль в романе «Крейсера» несколько раз упоминает этого человека. В годы Русско-японской войны он был лейтенантом, служил на крейсере «Рюрик» порт-артурской эскадры, геройски погибшим 1 августа 1904 года. Израненный крейсер был затоплен командой, при этом, по словам Пикуля, молодой лейтенант проявил решительность и мужество.

Вот, собственно, практически и все, если не считать официальной версии гибели «Пересвета» в Порт-Саиде, что мне удалось узнать в самом начале поиска. А еще — что его спасенная команда какое-то время находилась в Египте. Прояснить картину можно было лишь в том случае, если действовать с двух сторон, то есть вести поиски и в Египте, и в Союзе. Я отправил запросы в Центральный государственный архив Военно-морского флота в Ленинграде и в Архив внешней политики России в Москве, а сам первым делом поехал в Национальную библиотеку «Дар аль-кутуб» — смотреть газеты за январь 1917 года. К моему великому удивлению, ни одна из них не сообщила о гибели «Пересвета», хотя информации о военных действиях на морях там было предостаточно. Вот так бывает порой: вместо разгадки — еще одна загадка…

Собрался вновь в Порт-Саид. Это и сегодня сравнительно небольшой город, а 70 с лишним лет назад он был совсем невелик. Не может быть, рассуждал я, чтобы длительное пребывание там сотен русских моряков прошло бесследно. Но, как и в случае с «Искрой» в Александрии, нужен был опытный, заинтересованный помощник из местных. Обратился к доктору Касему. Он посоветовал связаться с его бывшим студентом, учителем истории Мухаммедом Мограби. Что я и сделал.

Мограби, невысокий плотный мужчина лет 35, встретил меня приветливо. Долго расспрашивал о перестройке в СССР, демонстрируя при этом зрелость и глубину суждений. Потом внимательно слушал историю «Пересвета». Нет, о взрыве крейсера он ничего не слыхал, как и о русских моряках. Но согласился с тем, что память о них должна остаться.

И вот мы вместе идем по городу, по египетским меркам совсем юному, не похожему ни на один другой город страны. Порт-Саид был основан в середине XIX века, во время строительства Суэцкого канала, у его северного входа. Здесь размещалось управление компании канала, и три зеленых купола двухэтажного здания и по сей день украшают город. Работали в компании в ту пору одни европейцы, и Порт-Саид строился специально для них. Геометрически правильная прямоугольная планировка, невысокие дома с резными деревянными балконами на деревянных колоннах, христианские церкви. А еще жили там рабочие: египтяне, обслуживавшие порт, и рыбаки — на окраинах, в убогих домишках.

Сначала Мограби ведет меня домой к пожилому человеку, одному из старожилов города. Мой вопрос ставит его в тупик. Затем идем в здание городского суда, к адвокату, известному своими краеведческими познаниями. Он лишь пожимает плечами. Теперь наш путь лежит к старому зданию компании Суэцкого канала — историческому центру Порт-Саида. Пытаемся повторить то, что принесло успех в Александрии, — расспрашивать стариков в кофейнях. Увы, и это не помогает. Возвращаюсь в Каир усталый и разочарованный.

Недели через две в корпункте раздается телефонный звонок.

— Это Мограби, — слышу в трубке знакомый голос. — Приезжайте, я нашел старика, который помнит, как погиб ваш крейсер.

Двухсоткилометровый путь от Каира до Порт-Саида обычно занимает часа два с половиной — три, но в тот раз мне хватило и двух. Пришлось подождать немного Мухаммеда.

Едем в старую часть города. По темной лестнице поднимаемся на второй этаж. Дверь открывает девчушка.

— Дедушка, это к тебе!

Седой сухощавый старик приглашает нас к себе в комнату. Весь его вид говорит о почтенном возрасте. В самом деле, Махмуд аль-Масри родился в 1896 году. Значит, уже перевалило за 90. Но демонстрирует завидную для своих лет бодрость.

— Шью костюмы для местной театральной труппы, — поясняет старик, заметив, что я разглядываю комнату.

Взгляд мой натыкается то на экзотический наряд, то на обрывки материи, то на подушечки с иголками и мотки разноцветных ниток.

— Этим делом я занимаюсь почти всю жизнь. Помирать пока не собираюсь. Мой брат прожил 110 лет — чем я хуже!

Беседовали мы больше часа. Махмуд аль-Масри рассказывал подробно, охотно отвечал на вопросы. Правда, не вспомнил, как назывался русский крейсер. Но это и понятно: для египтянина слово «Пересвет» чужое, трудное. Я записывал беседу на диктофон, а сам думал: что же в этом рассказе старика память его оставила в неприкосновенной точности, а что исказила? Довольно скоро, получив из Ленинграда и Москвы копии архивных документов, я смог внести в запись этой беседы некоторые уточнения. Оказалось, что старый портсаидец ошибался лишь в датах да цифрах, — не удержала их память.

— Крейсер долго стоял в Порт-Саиде, — рассказывает Махмуд аль-Масри. — Я хорошо помню его. Меня тогда призвали во флот, и я служил на большом катере с четырьмя пушками. На крейсер устанавливали дополнительные американские орудия, возили их нашим катером. На нем же мы доставляли с крейсера на берег и обратно русских матросов. Вышел корабль из Порт-Саида в конвое из трех-четырех судов. Они палили из пушек в море, чтобы отогнать германские подводные лодки. Потом раздался взрыв.

^{Махмуд аль-Масри видел, как горел «Пересвет». Фото 1987 г.}

Я побежал по причалу к памятнику Лессепсу (руководитель строительства Суэцкого канала. — В. Б.), залез на постамент. Оттуда было хорошо видно, как в районе Мухаммедии, это километров пятнадцать к северо-востоку от города, горел русский крейсер. Видимо, взрыв был в районе машинного отделения. Корабль быстро заваливался на правый бок и вскоре затонул. Говорили, что он подорвался на мине.