Перикл - Анатолий Домбровский Страница 19

— Не позволим! — дружно запротестовали друзья Сократа. — Хотим устроить пирушку и чтоб Феодота присутствовала на ней!

— Так ведь и я не прочь, — ответил Полигнот. — Приятно старику пировать вместе с юношами. Но где вино и еда?

— Все уже здесь, — ответил за всех тот, что предлагал Аспасии обнажиться. — Сейчас мои рабы всё принесут.

Зал преобразился едва ли не в мгновение ока: были принесены ложа, подушки, столики, посуда и конечно же обещанные Критоном — так звали этого человека — вино и еда в трёх больших плетёных из лозы корзинах: фрукты, жареная рыба, пирожки с разной начинкой и с десяток головок овечьего сыра.

— Вино хоть и не с Фасоса, но очень хорошее, моё лучшее вино, — сказал Критон, когда были наполнены первые кратеры. — Клянусь Зевсом, боги не обидятся, если мы совершим возлияние им этим вином, и вы не устанете пить его в своё удовольствие.

Каждому гостю досталась девушка — так что на каждом ложе устроились до двое, взбив под локтями высокие подушки. Полигнот возлёг с Феодотой, а Сократ пригласил на своё ложе Аспасию.

— Только для беседы, — предупредила Сократа Феодота.

— Иные беседы для меня по приятности своей превосходят сладость любовных утех, — ответил Сократ.

— Стало быть, ты из Милета и, стало быть, ты слышала об Анаксимене, который прославился в ваших краях мудростью после Фалеса и Анаксимандра.

— Он не раз бывал гостем моего отца, — ответила Аспасия. — Я видела и слышала его, когда была маленькой.

— А теперь ты большая?

Они устроились на ложе так, что были обращены лицом друг к другу, но при этом Сократ был обращён лицом также и к пиршественному столику, так что мог правой рукой дотянуться и до чаши с вином, и до закусок, а Аспасия лежала к столику спиной, получая вино и фрукты из рук Сократа.

— То, чем повёрнута к нам Аспасия, достойно созерцания более, чем твоё лицо, Сократ, — не преминул уязвить Сократа Полигнот.

— А если мы поменяемся местами, всё станет наоборот? — спросил Сократ.

Все гости бурно принялись обсуждать, что станется в случае такой перестановки, и вскоре пришли к выводу, что Сократу и Аспасии лучше оставаться в прежнем положении, ибо хоть и приятно будет всем видеть прекрасное лицо Аспасии, зад Сократа испортит всем аппетит.

Первой части обеда не было — начали пировать сразу же после мытья рук и возлияния богам и хорового исполнения пеана, гимна богам. Ложа были поставлены в виде круга, то есть вокруг одного большого стола, на котором слуги разливали в чаши вино и где стояли корзины с принесённой едой.

— Твой друг, который так щедро угощает нас, очень богат? — спросила Сократа Аспасия.

— Критон? У него есть земля, скот — овцы, козы и коровы, — а ещё обширные виноградники. Он весьма состоятельный человек.

— Поэтому ты выбрал его себе в друзья?

— Стыдно задавать такие вопросы человеку бедному.

— Ты беден?

— У меня нет доходного дома, мастерских, скота и виноградников, — ответил Сократ, — но у меня много друзей, среди них есть и богатые, как Критон, но славятся они прежде всего тем, что они умные и добрые люди, чем в первую очередь и дороги мне.

— Кажется, об этом же говорил и Анаксимен, когда посещал моего отца.

— Неудивительно, потому что такое убеждение — первая основа всякой мудрости: человек славен не своим богатством, а умом и добрым сердцем. Бедный, но верный друг хоть и не накормит, но во всём прочем окажет помощь, а богатый, но неверный накормит, да предаст.

— Гетеру предать нельзя, её все предают, а накормит только богатый, — сказала Аспасия.

— Не становись гетерой, и тогда ты узнаешь, что такое настоящая любовь — одна на всю жизнь — и что такое настоящая дружба — тоже одна на всю жизнь. Настоящая любовь и настоящая дружба дороже любого богатства. Поразмысли об этом.

— Когда ты живёшь в доме гетеры, чтобы постичь её искусство, стоит ли думать об этом, Сократ?

— Наивысшая цель такого искусства, думаю, не богатство, а власть над мужчиной, обладающим властью. Власть над властелином — в этом могут преуспеть только женщины. Но тут одного искусства любви, умения разжигать любовную страсть в мужчине, недостаточно. Нужно овладеть не только его страстью, но и умом. Вот полная власть. По-настоящему властвовать над миром могут только женщины, как Гера, царица богов, которая понукает своим мужем, властелином мира Зевсом. Разве это не пример, достойный подражания?

— Это пример, — согласилась Аспасия. — Но где красивая и юная гетера добудет ум?

— Там же, где и богатство, — у мужчин. Ты знала Анаксимена, ты слышала о Зеноне, теперь ты познакомилась со мной... — Сократ многозначительно замолчал.

— С тобой? Разве ты мудрец?

— Я не мудрец, но у меня есть уже ученики.

— Сколько же тебе лет?

— Девятнадцать.

— Разве в этом возрасте можно стать мудрецом? — не поверила Сократу Аспасия.

— Мудрыми людей делают не годы, а знания. Старик поэтому может остаться глупцом, а юноша стать соперником Фалеса и Пифагора.

— Ты сказал: юноша. А девушка? Как быть девушке? А гречанки сидят запертыми в гинекее всю жизнь.

— Но ты уже не заперта. Первый шаг к мудрости ты уже сделала.

— Став гетерой?

— Став свободной. Теперь тебе надо найти учителя и наставника.

— Не хочешь ли ты сказать, что готов стать моим учителем и наставником? — засмеялась Аспасия, представив в роли своего наставника и учителя этого некрасивого и бедного молодого человека.

— Тебя что-то смущает? Моя уродливость и бедность? — догадался Сократ. — Но в богатого и красивого ты влюбилась бы, меня же станешь только слушать.

— Сократ, перестань сучить ногами, — сказал лежавший на соседнем ложе Полигнот. — Ты раскачиваешь моё ложе и расплёскиваешь моё вино. Чем ты там занимаешься? — спросил он, обернувшись.

— Не тем, чем ты думаешь, — ответил Сократ, — хотя другие, кажется, уже подают тебе пример, старый сладострастник.

Сгущались вечерние сумерки, но светильники в зал не приносили. Наоборот, как только кто-то вспомнил о светильниках, со всех сторон послышались возмущённые мужские голоса. Общий смысл возражений состоял в том, что мужчинам и без света хорошо: всё же они смущались друг друга, лаская доставшихся им «бабочек».

— Выйдем в сад? — спросил Аспасию Сократ.

— Выйдем, — согласилась Аспасия.

— Не забудь, о чём я тебя предупредила, — напомнила Сократу Феодота, освобождаясь от объятий Полигнота.

— Не забуду, — пообещал Сократ.

Они вышли на балкон, спустились по лестнице во внутренний двор дома, в перистиль, и через одну из дверей вышли в сад. Птицы ещё шуршали в древесных кронах — устраивались на ночлег, за высокой садовой оградой громыхали по каменным мостовым колеса телег, где-то лаяли собаки и мычали в стойлах коровы, в небе сквозь вечернюю мглу там и сям уже просвечивали звёздочки, из-под кустов уже тянуло лёгкой вечерней прохладой, из соседних дворов пахло печным дымом и горячим оливковым маслом. Дромос наполнялся стуком копыт и голосами людей, возвращающихся в город с соседних полей.