Опасный замок (сборник) - Вальтер Скотт Страница 19

– Мы недалеко от его дома.

Старуха пошла вперед, а за ней последовал сэр Аймер, отдавший свою лошадь оруженосцу, с приказанием быть готовым явиться на его призыв.

В развалинах церкви путь стал затруднителен.

– Уверены ли вы, – спросил рыцарь, – что кто-нибудь живет в этих развалинах? Мне кажется, что вы ведете меня в обитель мертвых.

– Может быть, вы и правы, – отвечала старуха с мрачной улыбкой. – Эй! Повгейд! Лазарус Повгейд! С вами желает говорить благородный английский джентльмен, офицер крепостного гарнизона, – прибавила она.

Вслед за этим послышались шаги старика, такие медленные, что дрожащий свет от лампы, которую он нес в руке, озарил стены и развалины задолго до появления его самого.

Одежда его была в беспорядке, потому что он встал внезапно, ибо по случаю строгого запрещения иметь по вечерам огонь обыватели Дугласской долины употребляли на сон то время, которое не могли посвятить какому-нибудь более полезному занятию. Могильщик был человеком большого роста, истощенным от старости и лишений. Он держался согнувшись, от привычки рыть могилы; в руках у него была маленькая лампа, которую он нес таким образом, чтобы осветить лицо рыцаря. Черты старика, не представляя ни красоты, ни приятности, выражали ум и некоторое достоинство. Монашеский костюм придавал ему какую-то важность.

– Чего вы желаете от меня, молодой человек? – спросил могильщик. – Ваша молодость и щегольской вид обличают человека, который не имеет надобности в моем ремесле ни для себя, ни для других.

– Действительно, я живой человек, – отвечал рыцарь, – и поэтому не нуждаюсь в услугах заступа и лопаты. Вы видите, что я не в трауре и, значит, не потребую услуги для кого-нибудь из близких. Я желаю задать вам несколько вопросов.

– Что бы вы ни потребовали, надобно исполнить, – сказал могильщик, – ибо вы теперь один из наших начальников и, как видно, человек знатный. Итак, пожалуйте за мной в мое убогое жилище. Некогда у меня было лучшее помещение; но в настоящее время люди и получше меня довольствуются худшим.

Он отворил низкую дверь в комнату со сводом, где жил, по-видимому, в совершенном одиночестве. Пол, устланный плитами, по надписям на которых можно было судить, что плиты эти прежде лежали на могилах, был чисто выметен, а дым очага, горевшего в одном углу, выходил в отверстие. Заступ, лопата и другие орудия, необходимые могильщику, были разбросаны, а пара скамеек, грубый стол и простая кровать составляли всю мебель. В конце комнаты почти вся стена была занята большим щитом, какие ставились над гробницами знатных людей, с шестнадцатью квадратами, явственно расписанными гербами.

– Присядем, – сказал старик, – в этом положении уши мои легче услышат то, что вы мне скажете, и моя одышка пройдет, так что и мне удобнее будет говорить с вами.

Приступ сухого кашля подтвердил его жалобу. Молодой рыцарь сел у огня на скамейку. Старик отправился в угол и принес в переднике кучу деревянных обломков, из которых иные сохранили обивку черным сукном, а другие были пробиты черными или желтыми гвоздями.

Старик бросил эти обломки гробов в камин, и они, подымив немного, вскоре загорелись.

– Вы удивляетесь, – сказал старик, – и, может быть, сэр рыцарь, никогда не видели, как остатки последнего жилища мертвых доставляют живым посильные удобства. А теперь позвольте спросить о причине вашего прихода.

– Я буду говорить ясно, – отвечал сэр Аймер, – и ты увидишь, что мне необходимы такие же ответы. Я встретил на улице этого города человека, которого видел лишь мельком при свете луны и который смел провозгласить военный клич Дугласа. Насколько я мог заметить, у этого дерзкого всадника такие же смуглые черты, как и у членов этого семейства. Меня уверяли, что ты можешь разъяснить мне это странное обстоятельство, которое как английский рыцарь и представитель короля Эдуарда я обязан расследовать.

– Позвольте вам объяснить, – сказал старик, – Дугласы прежних поколений – мои ближайшие соседи и, по мнению суеверных обитателей этого города, удостаивают меня посещениями. Но я могу принять на свою совесть ответственность за их доброе поведение и ручаюсь, что ни один из этих старинных баронов не огласит снова своим военным кличем городов и деревень своей родины. Вы окружены, сэр рыцарь, людьми, о которых мы говорим оба. У нас под ногами, в небольшом склепе, лежит первый представитель этого могущественного рода, сделавшегося действительно знаменитым. Это тот, которого Тан Атол представил шотландскому королю под именем Шолто Дхугласс, или Человек-Железо, и подвиги которого способствовали торжеству его государя. Согласно этой легенде, он дал имя нашей долине и городу, хотя другие уверяют, что этот род принял имя от названия реки, называвшейся так с незапамятных времен, гораздо раньше, чем построены крепости на ее берегах. Другие его потомки, Ичейн или Гектор I, Ород или Хью, Уильям и Гилмор, воспетый столькими менестрелями за его подвиги под знаменем Карла Великого, короля Французского, погребены были здесь последовательно, но память их недостаточно предохранена от истребления временем. Осталось нечто от их воинских подвигов, от их власти и, увы, от их великих преступлений. Мы знаем также кое-что о лорде Дугласе, который; заседал в парламенте в Форфаре, где председательствовал король Малькольм I; до нас дошли сведения, что из страсти к охоте на диких оленей он велел построить себе в Эттрикском лесу башню Блэкхауз, которая, может быть, существует и доныне.

– Извините, почтеннейший, – сказал рыцарь, – но мне некогда слушать родословную дома Дугласов.

– Каких же других сведений вы могли ожидать от меня, – спросил могильщик, – если не тех, которые относятся к этим героям? Я уже объяснил, где лежит этот род до царствования короля Малькольма I. Я могу вам также сказать о другом склепе, где погребены сэр Джон Дуглас-Берн, сын его лорд Арчибальд и третий Уильям, известный контрактом, который он заключил с лордом Абернети. Наконец, я могу вам дать сведения и о том, кому именно принадлежал этот благородный и знаменитый щит. Неужели вы обижены на этого знатного вельможу, которого я не поколеблюсь назвать своим покровителем, даже если это будет стоить мне жизни? Разве вы намерены оскорбить его останки? Это была бы жалкая победа, и неприлично рыцарю, благородному джентльмену, приходить, чтобы надругаться над мертвым воином, против которого при его жизни немногие рыцари осмеливались направлять свои копья. Он умер, защищая отечество, но ему не выпало счастья, как большей части его предков, сложить голову на поле битвы. Плен, болезнь, горе, причиненное бедствиями родины, заставили его окончить свои дни на чужой земле в темнице.

Голос старика оборвался, и сэр Аймер не смог продолжать свой допрос с такой строгостью, какой требовала его обязанность.

– Старик, – сказал он, – я не требую у тебя всех этих подробностей, они мне и бесполезны, и неприятны. Твой долг – отдать справедливость прежнему твоему господину; но ты мне не объяснил, каким образом я встретил в этом городе сегодня вечером, полчаса назад, всадника с гербами семейства Дугласа Черного, который провозгласил военный клич, словно для того, чтобы подразнить завоевателей своей родины.