Капер Его Величества - Михаил Попов Страница 19

Тут много говорить не пришлось. Всем, даже не слишком сообразительному Мэю, было ясно, что после недавних событий благоразумнее всего убраться подальше из здешних вод. А может быть, и из Индийского океана. Где-то неподалеку рыщут фрегаты конвоя «Порт-Ройяла», встреча с которыми не сулила ничего приятного. Кроме того, когда известие о нападении дойдет до делийского правителя, несомненно, начнется настоящая охота за теми, кто рискнул ограбить корабль Великого Могола. К тому же Ост-Индская компания присоединится к этой охоте со всеми своими пятнадцатью пятидесятипушечными судами.

Нет, надо уносить ноги. И как можно дальше.

Поскольку «Блаженный Уильям» был слишком хорошо известен чиновникам адмиралтейства его величества и известность эта была не слишком положительного рода (мягко говоря), то в Европу лучше было не соваться.

Кроме того, не следовало забывать и о войне. Всякому, кто захотел бы добраться до британских портов, предстояло миновать воды, контролируемые французским флотом.

Что же оставалось?

Оставалось Карибское море.

Среди его бесчисленных островов можно было затеряться. Можно было бы прожить какое-то время, ускользая от французских пушек и английских виселиц.

Плавание было не слишком веселым. Команда немного нервничала. Все рассчитывали на большую добычу, чем та, что в конце концов досталась. Деньги из людей Леруа вытрясли. Но дело в том, что команда «Блаженного» была вчетверо больше команды «Веселого». И то, что хорошо для одного, не слишком хорошо для четверых.

Кроме того, поползли слухи о сундуке капитана Леруа. Часть пиратов считала, что нужно остаться и обшарить «проклятые горы». Разговоры на эту тему отнюдь не способствовали укреплению дисциплины.

Разумеется, было известно и о том, что на борту находится человек, который, вполне возможно, представляет себе, где «этот треклятый француз припрятал свои деньжата». Даже имя этого человека стало известно.

Кидд.

На нижней палубе, там, где развешивались гамаки для сна, об этом Кидде рассказывали самые фантастические истории. Спустя какую-нибудь неделю о нем уже говорили не иначе как о человеке, зарывшем клад в горах, рядом с «французской» бухтой.

Оставалось непонятным только одно: почему это господа командиры не подсмолят пятки этому Кидду и не выведают, где именно он вырыл яму для сундука с золотом?

А может, уже выведали, но не хотят делиться с командой?!

Для отвода глаз устроили этот поход на Тортугу, а сами наймут там другой корабль, с матросами, которые ничего не подозревают о кладе, и лягут на обратный курс.

Брожение шло серьезное.

И старший помощник Каллифорд, и штурман Берджесс, и главный канонир Мэй ощущали это.

Мэй – в меньшей степени. Для него матросы мало отличались от пушек, и поэтому он спал спокойно.

Теперь перенесемся на противоположную сторону Атлантики и посмотрим, что происходит в тех местах, куда направлялся «Блаженный Уильям».

Война потихоньку разгоралась.

Шла она не только на островах и велась не только при помощи флотов.

Заполыхал весь континент.

Воевали не только французские войска с английскими солдатами.

Французские колонисты выступали против английских колонистов.

Разделились и индейцы, которым, по логике вещей, должны были быть противны и те, и другие.

Ирокезы выступили на стороне Франции. Делаварам, например, милее была Англия.

Война как война.

Совершались подвиги, совершались предательства. Все мечтали о контроле над территориями и считали, что именно в этом основа будущего благополучия.

Силы государств были более-менее равны, что обещало достаточно длинную войну.

Стратеги и с той, и с другой стороны размышляли над тем, как в короткий срок увеличить свои силы и нарастить средства.

Именно об этом беседовали в доме губернатора острова Невис, сэра Адама Вудфорда, несколько высокопоставленных господ. Парадный обед по случаю прибытия из метрополии лорда Хардуэя, личного посланца короля Вильгельма, подходил к концу. Дамы благополучно удалились, и теперь за столом царили портвейн и политика.

Вместе с лордом Хардуэем, худосочным аристократом, с трудом вынесшим тяготы морского путешествия, прибыл полковник Маллин, большой специалист по строительству военных тюрем и усмирению бунтов в войсках; хотя внешне – человек красномордый и добродушный – таким не казался. При этом, по отзывам знакомых и сослуживцев, редкая скотина, хотя и смелая.

Кроме того, присутствовал и полковник Керр. Штабист-картограф. Любитель поруководить военно-морскими действиями не выходя из кабинета. Сухой, рыжий, желчный и, как всякий человек, самозабвенно преданный своему делу, немного не от мира сего. Правда, портвейну не враг.

Свиту толстяка Вудфорда составлял командующий гарнизоном острова Невис майор Плант. Служака, хороший товарищ и несчастный отец пяти некрасивых дочерей, которых немыслимо было выдать замуж даже за местных заскорузлых плантаторов, не говоря уж о молодых офицерах, прибывающих из метрополии, чтобы отслужить свой срок в колониях.

Присутствовал и главный денежный мешок острова – синьор Галиани. Выходец из Ломбардии, итальянец до мозга костей, он вместе с тем оставался преданнейшим подданным британской короны. Ему принадлежала половина лавок на острове, треть плантаций сахарного тростника и идея воздвигнуть огромный англиканский храм на главной площади Порт-Элизабет. То есть столицы острова.

Ломбардец, как и все итальянцы, что неудивительно, был черноволос, горяч, говорлив и лжив. Все знали, что от него не услышишь и слова правды, поэтому он никому не приносил вреда своей ложью.

Сэр Вудфорд поднял тост за высоких гостей. Выразил восторг по поводу того, что имеет честь состоять на службе у короля, который посылает к нему столь проницательных, благородных и великолепных инспекторов. Заверил, что и без всяких инспекций интересы британской короны блюдутся им в полной мере на самом острове Невис и во всех прилегающих к нему водах. Подверг осмеянию и развернутой критике тех, кто испытывает и высказывает сомнения по поводу благополучного и скорого окончания войны. Даром что за столом не было никого, кто держался бы противоположного мнения.

Лорд Хардуэй одобрительно кивал.

Полковник Маллин поощрительно надувал щеки.

Полковник Керр молчал.

Даже в таком сильно подпитом состоянии он непрерывно размышлял над конфигурацией театра военных действий и над особенностями акватории.

– Но одно сомнение меня все-таки гложет.

Все разом встрепенулись.

Губернатор напряженным взором посмотрел сквозь хрусталь своего бокала на большой подсвечник, стоявший посреди стола, уснащенный изрядно оплывшими свечами.