Я был в расстрельном списке - Петр Филиппов Страница 19

Кто хочет быть свободным, тот действительно свободен.

Жан-Жак Руссо

На ленинградской базе Военно-морского флота был отдел реализации списанного имущества. В условиях советского дефицита там всякая всячина, бывшая в употреблении, за исключением снарядов и торпед, выставлялась на продажу. Мне удалось купить швербот «Финн» в приличном состоянии, но без мачты. Военно-морской яхт-клуб списал его по причине некомплектности. Я его подремонтировал, оснастил новой мачтой, заказал в парусной мастерской парус. Получился комплект. Мы с женой купили прицеп к «Жигулям» и стали выбирать водоем по вкусу. Опробовали швербот на водохранилище в Вышнем Волочке. Понравилось.

Аппетит приходит во время еды. Решили приобрести еще и тримаран. Это такая алюминиевая «сигара» 6 м длиной и 1,5 м шириной, поперек которой закреплены две балки. На их концах аутригеры — сигарообразные поплавки, обеспечивающие устойчивость посудины при ветре. На тримаране можно плавать втроем и развивать приличную скорость, поскольку у него нет тяжелого киля. Его заменяет выдвижной шверт. За счет аутригеров можно нести довольно большой парус. На этом тримаране на Ладоге получили первые навыки управления парусом Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Михаил Дмитриев, Григорий Глазков и другие участники будущего правительства реформ.

А возникла эта парусная школа так. Мы женой поставили гараж-эллинг на окраине деревни недалеко от бухты Черная Сатама на южном берегу Ладоги. Там большие дюны, поросшие сосновым лесом, песчаный пляж — не хуже Юрмалы. Только на Ладоге пограничников нет, а на Балтике при советской власти в воду на плавсредствах было не сунуться — «железный занавес»!

На этом ладожском берегу с 1988 года летом три года подряд на неделю собирались те, для кого необходимость реформировать экономику и политическую систему СССР не вызывала сомнения, кто искал возможности, как это сделать. Парус — парусом, а главным было общение. Дискуссии шли на разные темы, причем по довольно жесткому плану и графику, который отслеживал Анатолий Чубайс. Один день мы обсуждали место профсоюзов в рыночной экономике, другой — возможные методы приватизации, третий — роль госсобственности. И так далее.

Накал дискуссий был таким, что со стороны участники семинаров казались сумасшедшими. Солнце, жара, с Ладоги надвигается гроза, а два десятка человек в купальных костюмах яростно что-то доказывают друг другу. Начинается ливень, спорщики хватают большой кусок полиэтиленовой пленки, поднимают его на вытянутых руках над головами, и продолжают дискутировать. Из стоявших неподалеку чужих палаток с недоумением выглядывают туристы: что это за чудаки, о чем можно так увлеченно спорить, стоя под дождем?

Мощный шквал поднял алюминиевый тримаран в воздух, пролетев полсотни метров, он упал в воду вверх днищем. Мы бросились в Ладогу и вытащили его. Но выпал и утонул шверт. А как ходить под парусом без шверта? Он лежал где-то на дне озера, на мелком месте. Но где? Административные способности проявил Чубайс. Построил весь наличный состав семинара поперек линии прибоя на расстоянии метра друг от друга, и мы начали прочесывать мелководье. Спустя минут 20 раздался вопль: «Нашел!». Парусные гонки, как приложение к дискуссиям, были гарантированы.

Черника, грибы, сосны, Ладога, а главное — мы были молодые и верили, что сможем изменить общественный строй в нашей стране. Не сегодня, не завтра, но обязательно изменим. И россияне будут жить, как европейцы — достойно, без мучительного дефицита и всеобщего бардака. Не будут отчитываться перед начальством о выполнении плана по производству всякой дряни. Будут выпускать добротные, пользующиеся спросом вещи. И главное — станут свободными людьми!

Позднее выяснилось, что наши ладожские семинары сыграли роль предварительных заседаний будущего правительства реформ. Многие подходы, которые были реализованы в реформах начала 1990-х годов, обсуждались тогда, на ладожском берегу. Но наши мечты сбылись лишь частично. Мы тогда не понимали, каким препятствием станет холопская, подданническая культура нашего народа, тяга номенклатуры и криминала к сбору дани — ренты, индивидуализм и взаимное недоверие россиян, неспособность к самоорганизации. Да, рынок занял место Госплана. Но нет справедливого суда, нет неподкупной полиции, нет честных выборов. Зато есть диктатура бюрократии. Но я верю, что Россия когда-нибудь все-таки станет европейской страной, что новые поколения россиян доделают начатое нами.