Погоня за "ястребиным глазом". Судьба генерала Мажорова - Михаил Болтунов Страница 19

Однако известно, что передатчик должен иметь электропитание. Отыскался и этот блок, установленный у основания башни. На его крышке немцы изобразили красную зигзагообразную стрелу. Это означало предупреждение: «Высокое напряжение».

С большим трудом удалось снять этот блок. Накидные гайки, удерживающие его, сильно окислились и долго не желали откручиваться.

Все добытое «богатство» погрузили в автомобиль и доставили в расположение дивизиона. Теперь было чем заняться в свободное от службы время — исследовать немецкий танковый передатчик.

Вскоре удалось вырвать у боевой работы часок, и Мажоров принялся за изучение передатчика. Н-да… изделие вражеское, фашистское, но любо-дорого на него посмотреть. Передатчик был выполнен на очень высоком технологическом уровне — каркас литой, из легкого сплава, скорее всего, из силумина, контуры — на керамических пластинах с серебряными проводниками. Встроенный кварцевый калибратор для установки шкалы частот. Конденсаторы переменной емкости на шариковых подшипниках, безлюфтовых шестернях. Все цепи высокой частоты крепятся на специальных керамических держателях.

Каждый узел конструктивно завершен и легко снимается, если нужен ремонт или замена! Вот оно техническое совершенство. Ничего подобного Мажоров прежде не видел.

Сняв крышку с блока питания, он увидел умформер-преобразователь, наподобие того, что был в станции РСБ и своим ревом напугал гостя — английского офицера. Однако немецкий умформер работал на удивление тихо.

Мажоров восстановил все соединения, провел самодельные кабели и попробовал включить передатчик. Тот заработал.

Вместо разбитой передней панели он смастерил бумажную шкалу, отградуировал ее. Диапазон передатчика оказался 100 — 250 метров. Это как раз то, что нужно для связи в пределах фронта. Передатчик работал дуплексом, обладал прекрасной тональностью и был весьма стабилен. Вскоре Мажоров опробовал его для связи с радиопункгами дивизиона и получил отличные результаты. Казалось бы, утолил свое любопытство, нашел передатчик, изучил его, освоил, куда дальше. Но останавливаться на достигнутом не хотелось.

Телеграфный ключ, который тоже был снят с немецкого танка, не походил на наш. Но лейтенант быстро к нему привык и стал работать «под немцев», осваивая их стиль. Дело в том, что фашистские радисты позывной корреспондента, свой позывной и знак раздела передавали так же, как и наши. Коды тоже похожи. Ведь они в основном из международной кодировки. Но вот знак окончания связи у них звучал иначе. Ну что ж, освоили и это немецкое «ти-ти-ти-та, ти-та». Словом «косить под немцев», выражаясь современным сленгом, для лейтенанта Мажорова не составляло труда.

Но и тут он не притормозил, пошел дальше. Его посетила шальная мысль, а не обмануть ли фашистов? Заставить их войти в фиктивную связь, попросить «настройки», и без труда запеленговать их радиостанцию. Ведь когда поступает просьба провести настройку, обычно радист включает передатчик и передает свой позывной либо просто нажимает на ключ.

Так вот однажды, когда в работе был перерыв, а какой-то немецкий радист безуспешно взывал к своему корреспонденту, Мажоров решился. Настроил передатчик на его волну, дождался, когда тот перейдет на прием, и отстучал позывные.

Ответ последовал туг же. Фашист запрашивал, почему долго не выходил на связь. Лейтенант сослался на помехи и попросил дать «настройку». Что, собственно, и было исполнено. Немец попался на «мажоровский крючок».

«Но только ли немец? — вдруг осенило Юрия, и он почувствовал, как холодная струйка пота скатилась у него по спине. — А если эту связь запеленгуют наши. «Немец» окажется у нас за линией фронта. И этот «немец» — он, лейтенант радиоразведки Красной Армии». Было от чего вспотеть. «Эксперимент» мог дорого обойтись ему.

Пришлось обо всем доложить командиру дивизиона. Тот сначала не поверил лейтенанту. Пришлось пригласить майора к рации и продемонстрировать «мажоровский крючок». Воропаев крайне удивился и приказал больше не экспериментировать. Сказал, что сначала доложит руководству бригады.

Прошло немало времени, и уже после Курской битвы, когда в дивизион прибыл комбриг полковник Иван Миронов, лейтенанта Мажорова пригласили на беседу.

Комбриг и комдив попросили рассказать об умении «подражать» немецким радистам. Рассказал. Командиры подумали, помолчали, потом Миронов спросил:

— Ты много раз так делал?

— Да нет, только когда демонстрировал командиру дивизиона. Полковник пристально посмотрел в глаза лейтенанту.

— Знаешь, Мажоров, ты это здорово придумал, но давай не будем больше так делать. Ясно?

Чего ж тут неясного. Юрий отрапортовал, и его отпустили с миром. Больше никто и никогда не напоминал ему об этом разговоре. Но судя по всему, «эксперименты» Мажорова встревожили командование. Трудно сказать почему.

На этот вопрос Юрий так и не смог найти аргументированный ответ. Но то, что его инициатива имела весьма неприятные последствия для него самого, это факт. Скорее всего, отцы-командиры поручили особисту Сутуле приглядывать за не в меру активным лейтенантом. Кто знает, чего он выкинет в очередной раз. Сегодня вошел в связь с врагом, а завтра?.. Так ли размышляли начальники, не так, но с тех самых пор «бесцветный» Сутула взял его под свою опеку.

Поскольку завербовать Татьяну Кострову ему не удалось, он поручил дивизионному комсомольскому секретарю Старикову неусыпно следить за каждым шагом Мажорова.

Стариков, никогда не пылавший нежными чувствами к Юрию, теперь стал его «лучшим другом». Он искал различные поводы для общения, при очередной передислокации дивизиона проявлял «заботу» по поиску квартиры. Поскольку у самого Мажорова не было возможности этим заниматься — следовало, в первую очередь, обеспечить дивизион телефонной и радиосвязью, Стариков добровольно взвалил на себя хлопоты по благоустройству. Он спешно организовывал ночевку и сообщал, что подобрал хорошее место для проживания, в том числе и для Юрия. Так что Мажоров был всегда под приглядом Старикова, а значит, и особиста Сутулы.

Вот таким странным образом обернулся его «эксперимент». Совсем как в старой народной мудрости: не высовывайся. Однако мудрость мудростью, а характер характером. А может, это и вовсе не мудрость, а трусость. Так вот трусом Юрий Мажоров никогда не был.