Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений - Людвиг Стомма Страница 19

Резкое прекращение этого процесса наступило с появлением на монгольской исторической сцене нового великого завоевателя – Тимура Хромого. Тамерланом назвал его Кристофер Марло в пьесе «Тамерлан Великий» (1590), и это прозвище, образованное из соединения Тимур и «Lang» (по-персидски «хромой»), прижилось в европейской традиции. Родившийся 9 апреля 1336 г. в Ходжа-Илгар на окраине города Шахрисабз (в совр. Узбекистане) Тимур, сын Тарагая, был баруласом. Таким образом, он принадлежал к знатному роду монголов, происходивших от Чингисхана, которые после завоевания им и его сыновьями Центральной Азии стали говорить по-тюркски и приняли ислам. После смерти Чингисхана минуло чуть более ста лет; и раз никто не ставил под сомнение такую генеалогию, то можно условно с ней согласиться. И все-таки изначально три вещи отличали Тимура от его знаменитого предка.

Во-первых, Чингисхан исповедовал некую неоформленную и не имеющую постоянных мест отправления культа языческую религию. В частности, известно, что он приносил в жертву лошадей языческому божеству Тенгри. А Тимур был мусульманином. В личном плане – равно как и его окружение – он относился к требованиям этой религии достаточно свободно: пил вино, не совершал обязательных намазов, не постился в Рамадан, позволял женщинам не соблюдать предписанных правил в одежде, никогда не собирался совершить паломничества в Мекку… Однако все это не помешало ему сделать ислам своей идеологической программой, а кроме того, Тимур впитал материальную культуру ислама от архитектуры и декоративного искусства до литературы.

Во-вторых, Чингисхан был истинным сыном степей. Иной культуры, нежели культура кочевников, он не понимал, и даже более – презирал. Тогда как практически родной Тимуру Шахрисабз располагался по азиатским меркам в непосредственной близости от таких крупных и блестящих городов, как Самарканд, Термез, Бухара, Балк… А следовательно, Тимур не только знал механизмы и правила оседлой жизни, но и не чужд был культуре большого города.

В-третьих, Чингисхан появился, образно выражаясь, из ниоткуда. Тимура же чрезвычайно привлекала и манила имперская традиция, олицетворением которой и был сам Чингисхан. Великое государство монголов уже существовало, и на этот факт легко было опираться, тем более что легенда о прежнем величии империи была необыкновенно живуча и определяла менталитет степняков.

Карьера Тимура началась в управляемой баруласами провинции Мавераннахр (на территории современного Узбекистана). После череды успехов и поражений Тимур, в конце концов, победил своих противников, как нападавших из-за рубежа, так и участвовавших в междоусобицах. Требовались не только военные, но и дипломатические таланты, чтобы разобраться в постоянно меняющейся расстановке сил, создании и разрыве союзов. Это была важнейшая политическая школа. Прошедший ее мог смело вынашивать грандиозные планы. В 1370 г. Тимур захватил город Балк, сравняв его с землей. Самой ценной добычей победителя стала почтеннейшая Сарай-Мульк-Ханум, дочь Казан-хана из династии Чагатая, то есть, вне всякого сомнения, наследница Чингисхана по прямой линии. Тогда как родство с ним самого Тимура весьма запутано. Став пятой женой Тимура, Сарай-Мульк-Ханум придала законную силу честолюбивым мечтам и планам мужа. А тот на развалинах покоренного города в свой тридцать четвертый день рождения объявил себя правителем улуса Чагатая, принимая по сему торжественному случаю титулы: «Эмира, обладающего счастливым сочетанием звезд», «Императора своего времени» и – внимание! – «Покорителя мира».

Вещее прозвище! За 1370–1404 гг. Тимур создал государство, сравнимое по масштабам с империей Чингисхана, куда вошли Хорезм, Персия, Ближний Восток до Дамаска, Северная Индия с Дели, Закавказье… 20 июля 1402 г. в грандиозной битве восточнее Анкары он разбил турок-османов под командованием султана Баязида по прозвищу Молния, взяв его самого в плен. Европа вздохнула с облегчением. Лучшие христианские писатели прославляли далекого азиатского избавителя. Классический пример патетической слепоты в политике. Если бы Тимур пошел дальше и вторгся в континентальную Европу, та быстро пожалела бы о турках. К счастью, жить Тимуру оставалось уже недолго. Возможно, Анкара и была его величайшей победой, но она же и стала последней. Он умер 18 февраля 1405 г. «Покоритель мира» верил в террор в качестве главного и чуть ли не единственного средства укрепления своей власти. Джастин Мароцци писал («Тамерлан», Варшава, 2006): «В 1383 г. 2000 жителей Исфисора были живьем замурованы в стены башен. Четырьмя годами позже в Исфахане, священном персидском городе, убито 70 000 человек. Взятие Багдада стоило жизни 90 000 горожанам; из их голов, словно из кирпичей, построили 120 башен. Невероятные по жестокости сцены разыгрывались в Дамаске и Халебе (Алеппо). […] Если сравнивать с трагической судьбой мусульман, то христиане, иудеи и индийцы, которые, казалось бы, должны были ощутить на себе всю силу исламского меча, могли назвать себя счастливцами. Гнев Тимура обрушивался на них лишь время от времени, словно желая уравновесить, таким образом, резню своих собратьев по вере. В 1398 г. прямо перед сражением с исповедовавшим ислам султаном Дели Тимур приказал казнить 100 000 пленников, по большей части индийцев. Спустя два года по его приказу закопали живьем 4000 армянских христиан, на этот раз пощадив мусульманское население. Подобные кровавые действия Тимура носят явно произвольный характер, что опровергает утверждения, будто он вел священную войну». Конечно же дело тут не в религии, а во власти, построенной на страхе. По оценкам историков, непосредственными жертвами Тимура и его войск стали около двух миллионов человек, что с точки зрения демографии XIV в. представляется цифрой воистину ужасающей, далеко превосходящей количество смертей на совести Чингисхана.

И все же, в отличие от своего предшественника, Тимур не только уничтожал, но и строил. «Каждый успех, – пишет Зигмунт Лукавский («История Средней Азии», Краков, 1996), – каждую победу на поле боя Тамерлан старался увековечить какой-нибудь постройкой. И хотя он возводил мечети и дворцы в разных городах Азии (в Тебризе, Ширазе, Багдаде), но больше всего и самые прекрасные построил в Кеше и Самарканде. В родном Кеше он приказал поставить на могиле своего отца мавзолей, а над захоронением сына-первенца – мечеть. В начальный период своего правления Тимур испытывал особые чувства к этому городу, стремясь превратить его в центр культуры и науки и сделать своей резиденцией. Подтверждением тому служит строительство огромного дворца Ак-Сарай, продолжавшееся 12 лет. Со временем любимым городом Тимура стал Самарканд, который он вознамерился сделать самым главным и прекрасным городом мусульманского мира». Не зная удержу ни в чем, Тимур создал грандиозный проект нового Самарканда. Здесь возводили мечети и располагавшиеся в великолепных садах дворцы, как в равной мере и общественные здания. Медресе Улугбека было самым большим и богатым в мусульманском мире. Большую Соборную мечеть описывает Шараф ад-Дин Йазди: «В ней имелось 480 колонн из резного камня, каждая высотой в 7 локтей. Опиравшаяся на арки крыша была покрыта тщательно вырубленным и отполированным мрамором; расстояние между нижней частью балочного перекрытия и верхом крыши составляло 9 локтей. Двери были бронзовые; как внутренние, так и наружные стены, а также арки на крыше были украшены рельефами с надписями, среди которых есть и глава из “Пещеры” [сура 18. – Л. С.] и другие цитаты из Корана. Пюпитр и кафедра, с которой возносились молитвы за правителя, были самыми ценными, равно как и ниша алтаря, выложенная пластинами из позолоченного железа, являла собой верх великолепия». Но и резиденция правителя не уступала по размаху мечети. Дадим еще раз слово Йазди: «Дворец сей был самым большим и самым прекрасным из всех, возведенных Тимуром. Главные орнаменты построек Сирии выполнены из мрамора; часто в тамошних домах текут ручьи. Сирийские архитекторы славятся как выдающиеся мастера мозаики и резьбы, а также, что заслуживает особого внимания, из разноцветного камня делают то же, что ремесленники, создающие инкрустации из эбенового дерева и слоновой кости, притом не менее искусно. Здесь же они достигли совершенства. А кроме того, прелесть дворца подчеркнули бесчисленными фонтанами в разных стилях, выполненными с несравненным мастерством. Затем рабочие из Персии и Ирака декорировали внешние стены фарфором из Качана, придавшим красоте этого дворца заключительный штрих». Направлявшиеся во дворец проходили через Сад Сердечного Блаженства, Сад Платана, Сад Рая… За строительством, если только не был в отъезде, Тимур наблюдал лично. В его отсутствие специальные чиновники следили, чтобы даже мельчайшие детали выполнялись согласно его воле. И горе тем, кто ошибался. Вернувшись из очередного похода, властитель счел, что портал мечети маловат. Весь фасад немедленно снесли и начали работу сызнова. А ответственные за «недосмотр» строители-эмиры были казнены. Грандиозности и изысканности архитектуры соответствовала и пышность интерьеров. Все историки империи Тимура цитируют донесение испанского посла Руи Гонсалеса де Клавихо: «У стола можно было увидеть поставленное там золотое дерево, напоминающее дуб, ствол которого был толщиной с человеческую ногу, а выше вправо и влево отходили ветви с листьями, похожими на дубовые. Дерево это было высотой с человека, а снизу сделано так, будто корни растут из стоявшего там большого сосуда. Плодами же сего дерева являлись бесчисленные шпинели, изумруды, бирюза, сапфиры и обычные рубины, а также многочисленные крупные округлые жемчужины, сверкающие и прекрасные. Они усыпали все дерево, а сверх того можно было видеть сидевших на ветвях малых птичек, сделанных из золота, покрытого разноцветной эмалью. Некоторые из них, с расправленными крыльями, выглядели так, будто собирались взлететь, а другие, со сложенными, словно только что сели на ветку, а еще были такие, что, казалось, вот-вот съедят с дерева плоды, клюя рубины, бирюзу и иные камни или жемчуг, свисавшие с ветвей». Описывает испанский посол и «секретер из чистого золота, украшенный эмалью, драгоценными камнями и жемчугом», и «столик, тоже из чистого золота, с большой плитой прозрачной яшмы, вделанной в столешницу» и прочее, и прочее. Беатрис Форбс Манц считает, что сокровища двора Тамерлана превосходили даже богатства китайских императоров в период расцвета династии Мин. В Самарканде времен Тимура насчитывалось около 350 000 жителей, а значит, он не мог равняться по количеству проживающих с крупнейшими китайскими городами, но зато европейские города оставлял далеко позади. Для сравнения – в Париже столько горожан наберется только во второй половине XVI в., в Лондоне – к концу XVII в., а в Москве – в XIX вв. Самарканд был крупнейшим центром ремесел, а также науки и искусства. При этом не стоит забывать и о других расцветших в правление Тимура городах, таких как Кеш или Бухара.