Русский сюжетъ - Людмила Третьякова Страница 19

Уже наступила зима, выпал снег, запорошив чугунную решетку вдоль Мойки, мост через нее, крыши окрестных домов, а Ланской проторенной дорогой все спешил в семейство Натальи Николаевны.

Петр Петрович не без удивления открыл для себя, что чары его старинной пассии и все, что недавно имело над ним сильную власть, рассеиваются, как холодный туман в лучах разгоравшегося погожего утра. Ему стало ясно, что он может любоваться и восторгаться другой женщиной, вблизи которой он наконец-то почувствовал себя тем, кем был на самом деле: волевым человеком, способным изменить к лучшему не только свою судьбу, но жизнь этой грустной красавицы.

Новая любовь взрастала на пепелище, но от этого Ланской, быть может, еще с большим вниманием лелеял эти хрупкие ростки. Когда-то пропущенное из-за очевидной несуразности мимо ушей высказывание ветреной Идалии, теперь казалось ему единственно верным и дельным из всего того, что он слышал от этой лживой женщины: «...во всем мире существует только одна женщина, способная составить ваше счастье, – это Наталья Пушкина, и на ней-то вам следовало бы жениться!»

Спасибо, Идалия! Он уже и сам приходил к мысли, что ему пора покончить со своей холостяцкой жизнью. Дети Натальи Николаевны не пугали его. Сам выросший в большой семье среди братьев и сестер, где все были дружны между собой, он, пожалуй, видел даже Божье провидение, что ему, нынче одинокому, посылается разом все, без чего жизнь человека грустна и ущербна: жена, ребятишки, словом, полное семейство.

И все-таки Ланской постарался все хорошенько обдумать и взвесить, зная, что шаг его будет решительным и бесповоротным. Определенную тревогу внушало то, что не только миллионов, но и просто вполне надежного материального запаса у него не имелось. Собственное состояние, которое лежало в основе благоденствия дворянина, у Петра Петровича было незначительно. Он считался помещиком средней руки, имея две небольшие усадьбы в Новгородской и Псковской губерниях и около пятисот душ крепостных.

Но Ланской был свободен от страсти к мотовству, кутежам, картам, которые могли превратить в пыль наследства нескольких поколений. Одному ему, человеку скромных потребностей, имеющегося хватало с избытком. Конечно, у Ланского было еще генеральское жалованье, однако из одного жалованья двух не сделаешь.

Беспокоило Петра Петровича и то, что, по некоторым предположениям, его должны были перевести служить далеко от Петербурга, в настоящее захолустье. Как там учить детей? Он уже знал, что на первом плане у Натальи Николаевны стоят интересы ее потомства, поэтому смену местожительства относил к разряду совершенно неподходящих для нее обстоятельств. Раздумья и раздумья, сомнения и сомнения. Только он прогонял одно, как подступало другое.

Сколько раз благословлял потом Петр Петрович свое сердце, которое настойчиво шептало ему, заглушая голос разума: «Ты обрел свое счастье, не упусти его!..»

К тому же наступала весна, вечная сообщница влюбленных. В тот год неожиданно дружная, теплая, она уже в мае заставила петербургскую сирень выбросить сизые листочки, просушила и дорожки в Летнем саду.

Отправившись туда гулять с Натальей Николаевной и ее семейством, Ланской все думал, как бы это просто, без излишнего пафоса посвятить свою спутницу в планы, которые вызрели в нем.

Мальчики бегали по боковым аллеям, дочки Маша и Таша шли с гувернанткой за ними вслед. Неожиданно Наталья Николаевна сказала, что собирается в Ревель: врачи советуют отвезти детей на морские купания, и как только тепло утвердится, они отправятся в путь.

– Тут я денег не жалею, лишь бы они здоровы были, – добавила она. – Вяземские и Карамзины тоже едут. Хорошо, я буду не одна...

– Да, конечно, – пробормотал Ланской в некоторой растерянности от предстоявшей разлуки с нею. Сколько это продлится? Три, четыре месяца... Ну что ж! Может, оно и неплохо – есть время еще раз все взвесить, продумать.

Но достойный похвалы замысел Натальи Николаевны относительно морских купаний не соответствовал тому, что уже было решено на Небесах. И все последовавшие события явились тому подтверждением.

От каких только случайностей зависит благополучие человеческое! Любимый брат Пушкиной, Иван Николаевич Гончаров, попросил приятеля передать сестре письмо и посылку. А оказалось, что вместе с бравым кавалергардом Ланским в одинокий дом пришло счастье.

Во-первых, совершенно неожиданно для него, Ланской, собравшийся было прощаться с Петербургом, был назначен командиром одного из самых привилегированных полков – Конногвардейским, шефом которого состоял сам император. Новая должность приобщала Петра Петровича к столичной военной знати, вводила в круг людей, близких к императору. Меняла она и материальное положение генерала: теперь ему полагалось жалованье больше, чем прежде и просторная квартира, оплачиваемая за казенный счет. В это самое время произошли изменения и в планах Натальи Николаевны: поездка на морские купания не состоялась, она повредила ногу. Вот лишний повод подумать о том, что скверное событие может обернуться прологом счастливого: Ланской, ввиду разъехавшихся друзей вдовы, по-рыцарски опекал ее, был окончательно и безвозвратно очарован ею и в конце концов предложил руку и сердце.

Выйти замуж?.. Как всякая бы на ее месте женщина она не однажды задумывалась, что влечет к ней Ланского. К людям просто общительным этого генерала, который за чаем все больше молчит и слушает ее женскую болтовню, не отнесешь. Да и какое это общество, развлечение – ее вдовий дом с детьми, сестрой, старой девой, нехитрым угощением?!

Но таких вечеров, проведенных генералом в ее семействе, набралось слишком много, чтобы не придать этому значения. Когда Ланской уходил, Александрита все настойчивее толковала сестре, что его визиты неспроста и Петр Петрович вот-вот сделает ей предложение. Остаток вечера, продолжая рукодельничать, – обычно они перешивали старые платья, чинили детскую одежду – сестры проводили в рассуждениях о возможной перемене участи.

Наталье Николаевне нравился этот серьезный, основательный, как видно, человек. Ее располагало отсутствие всякой позы, краснобайства, желания интересничать, казаться затейливым, что она часто замечала в мужчинах, желавших привлечь ее внимание. Так же естественно относился Ланской к ее детям. Как он обращался с ними, чем они платят ему – за этим Наталья Николаевна следила пристально. И понимала – от этого зависит ее решение.

Как-то среди ее поклонников появился один очень богатый, преклонных лет человек, видимо, имевший серьезные намерения. Может быть, это кончилось бы замужеством, но однажды на прогулке она заметила, как сыновья, немного поотстав от них и прячась за кустами, швыряются снежками, стараясь попасть в спину ее кавалеру. Так случалось ни один раз, и она поняла – этот человек не нравится детям. Да и сам он понял это, деликатно и навсегда удалившись.

В отношении Ланского ничто не вызывало тревоги Натальи Николаевны. Все чаще и чаще она думала о нем с тихим радостным чувством. И чем больше думала, придирчиво перебирая мельчайшие эпизоды их знакомства, тем чаще задавалась вопросом: а что, если это судьба? И давняя картина, стертая происшедшими вслед трагическими событиями, теперь опять вставала перед ней. О том, что произошло, мы знаем в передаче одной из дочерей Натальи Николаевны, которая ручалась за достоверность происшествия, потому что слышала о нем «от самой матери».