Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов Страница 19

У каменной стены рядком лежали тела со сложенными на груди руками. Среднее, знатного поляка, до подбородка было завернуто в снятый с убитого коротышки черный плащ, чтоб не пугать хозяина видом вывернутых кишок.

Тот и так был не в себе. Стоя на коленях поодаль, молился на неизвестном языке, раскачиваясь из стороны в сторону, как индусская капюшонная змея. Иногда его тело сотрясалось в тщетных попытках расстаться со вчерашним ужином, но он уже давно застыл в неаппетитное пятно под ближайшим кустом. Ягайло сидел на какой-то чурке, демонстративно чистя ногти огромным тесаком, и терпеливо ждал, пока тот сможет говорить. Его спутники, бледные после ночного приключения и увиденного во дворе, стояли поодаль. Никифор с потерянным лицом теребил концы своего кушака, стараясь не глядеть на покойников. Евлампия же, наоборот, хоть и старалась делать вид, что ей все равно, то и дело украдкой бросала на тела быстрые взгляды. Особенно ее интересовало покрытое черным плащом. И только сторож у коновязи дремал, по-прежнему равнодушный ко всему происходящему.

— Ну что, будешь сказывать, откуда у тебя на подворье те телеги? — чинил допрос Ягайло. — Али как?

— Говог’ил же я уже, — тряс нижней губой хозяин. — Давеча этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ, а пг’ипг’ятать. Заплатил хог’ошо.

— А сам господин откудова? Что сказывал?

— Он не говог’ил, а у нас не пг’инято г’асспг’ашивать.

— А тебе и невдомек, волчье семя, чьи то телеги? — спросил Ягайло, нахмурив бровь и почесав ее кончиком ножа.

— Откуда мне знать? Они мне не сказывали. Пг’осто этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ всякому пг’оезжему и пг’охожему, а таки пг’ипг’ятать на…

— Это я слышал уже, — вздохнул Ягайло. — А что княжий обоз пропал у тебя тут недалеко, ты знал?

— Знал, как не знать, — согласно закивал хозяин.

— И не пришло в голову, что это может быть как-то связано с пропажей?

— Азохунд вэй! Откуда ж мне догадаться? Они мне не сказывали. Пг’осто этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ, а…

— Все, хватит! — крикнул Ягайло и поднялся на ноги, до белизны в костяшках сжимая рукоять тесака.

— Не надо! Не убивайте! — заголосил хозяин, упав лицом в траву и закрыв голову руками.

— Нужен ты кому, — выдохнул витязь и опять сел. Помолчал. — А скажи, мил человек, куда еще одна телега делась?

— Еще одна? — переспросил хозяин.

— Да, еще одна. В обозе три телеги было.

— Ах, ну да, таки конечно, — залебезил хозяин, из кожи вылезая, чтоб задобрить гневливого витязя, — была тг’етья телега. Те, что с вот этим, — он указал на труп поляка, — господином пг’иехали, на ней же и уехали.

— Что ж, у них лошадей своих не было?

— Не было, господин, таки совсем не было. Они с собой откуда-то одну клячу пг’ивели, впг’ягли и укатили.

— Из нашей деревни лошадь-то, — подал голос Никифор. — Дня четыре назад ее у старосты нашего со двора свели. Ну и ругался он… Мы на цыган-конокрадов грешили, а оно вишь как…

— А куда укатили? — спросил Ягайло.

— Таки не знаю, господин, мне не сказывали, — пожал плечами хозяин.

— А по тракту по какому?

— Так по этому, он один тут у нас, — хозяин вроде как даже удивился непонятливости витязя.

— Ты дурачком-то не прикидывайся, в какую сторону уехали, говори! — взревел Ягайло, снова вскакивая на ноги.

— Так туда, туда, — замахал рукой хозяин в польскую сторону, снова падая лицом в траву и закрывая голову другой рукой.

— Понятно, — сказал Ягайло и поднялся с чурки. — Пойдемте, поговорить надо без лишних ушей, — обратился он к своим спутникам и зашагал к трактиру.

Вошел в пустой гулкий зал, поднялся по лестнице, каждая ступенька которой пела на свой манер в тиши пустого дома. Все постояльцы, заслышав о ночном побоище, растворились в предутренних сумерках. Последним ушел «паломник», забрав челобитную, кою Ягайло сочинил тут же, на коленке, и отдав витязю Акимкин баул. Распотрошив торбу, витязь обнаружил там несколько подорожных грамот во все окрестные государства, кошель с казенными рублями, которыми так любил сорить отрок, кое-какую одежу да пахнущую резедой берестяную грамотку, исписанную мелким девичьим почерком. Ее он сжег, не читая.