Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк Страница 19

— Нам нельзя быть здесь, — испуганно пролепетала она.

Леди Лукреция крепко взяла ее под локоть. Успокаивать тревоги и страхи королевы, чья боязливая натура постоянно давала о себе знать, входило в почетные обязанности Хранительницы Подножной Скамейки. Никто в том саду не гуляет, заверила она. Уже многие-многие годы. И сюда никто никогда не заходит. Солнечную галерею закрыли еще в первую неделю жизни ее величества.

Она отвернула королеву прочь от заросших клумб и зашагала по пыльному деревянному полу. Из-за двери, замаскированной под обшивочную панель, доносился еле слышный кухонный шум, идущий из глубоких недр здания. Наглый поваренок, наверное, уже тащит ощипанных птиц повару, подумала леди Лукреция, прислушиваясь к отдаленному грохоту горшков, котлов и сковород. По крутой лестнице, расположенной за этой дверью, давно уже никто не ходил.

Она услышала, как поступь ее величества опять неуверенно замедляется. Счастье, что леди Лукреция здесь, чтобы подгонять свою госпожу. Иногда Хранительница Подножной Скамейки с притворной строгостью выговаривала ее величеству, каковое обхождение ее величество снисходительно спускала своей любимой фрейлине, как мать спускает шалости ненаглядному дитяте, — она безропотно сносила шутливые нападки, таким образом выражая свою любовь. Лукреция подумала, не устроить ли и сейчас подобный нагоняй, но в конечном счете просто схватила королеву за запястье и потащила вперед. Такое тоже дозволено правилами этикета, решила она.

Тихо шуршали платья. Леди Лукреция сегодня надела любимое, из зеленого ситца с ярко-красной отделкой. Каблучки стучали по доскам, поднимая крохотные облачка пыли. Остановившись перед темной дверью в конце галереи, ее величество вслух усомнилась, а нужно ли ложиться в постель до полудня, и указала Хранительнице Подножной Скамейки, что эта дверь, как и первая, тоже заперта на замок.

Леди Лукреция улыбнулась и потрогала тугие кольца кос под чепцом. Сердце у нее забилось сильнее, когда она отпустила руку ее величества. Боль в непослушном желудке стала резче, оставаясь все такой же знакомой. Уже не коготки царапают, а острые зубы грызут ее изнутри. Не обращай внимания, сказала она себе. Не замечай, как всегда. Запустив пальцы за корсаж, она вытянула оттуда ярко-зеленую ленточку, на которой болтался ключ поменьше. Щелкнул замок, и леди Лукреция толчком распахнула дверь:

— Опочивальня вашего величества.

Королева заглянула в темную комнату с плотно занавешенными окнами и обтянутыми черным дамастом стенами:

— А наши… компаньонки здесь, леди Лукреция?

Леди Лукреция улыбнулась. Ее величество вспомнила про свою свиту. В кои-то веки.

— Да, ваше величество.

Ей пришлось пойти на множество ухищрений, чтобы раздобыть ключ, и изрядно постараться, чтобы собрать здесь всех компаньонок. Теперь на стульях возле кровати с балдахином сидели развалившись камер-фрейлины королевы: леди Плошечка, леди Белоножка, леди Шелковласка. Леди Курослепа свалилась со стула и лежала ничком на полу.

Когда леди Лукреция бросилась к ней, чтобы усадить обратно на место, королева пожаловалась и на собственный острый голод, который ничем не утоляла с самого завтрака, состоявшего из пшеничной булочки с расплавленным сыром и чашки бульона. Не спуститься ли им в трапезный зал?

Упоминание о пище оказало обычное действие. Леди Лукреция почувствовала легкий приступ тошноты и нарастающее за ним следом томительное желание, неподвластное воле. Вот он, докучный зверек, обитающий у нее внутри: незваный-непрошеный аппетит. Желудок у нее мучительно скрутило, когда два противоположных позыва вступили в борьбу. Подави его, приказала она себе. Побори.

Еще рано, с укором промолвила Лукреция. Обед подадут через несколько коротких часов. Но в таком случае нет никакой надобности ложиться в кровать, запротестовала ее величество. Вдобавок покрывало на ней ужасно пыльное.

— Не противьтесь усталости, ваше величество, — уговаривала леди Лукреция, насильно укладывая королеву на кровать и не обращая внимания на ее шутливое сопротивление.

Она стянула с ее величества башмачки и чулки, что выявило прискорбный грех нерадения.

— Ваше величество, когда вы в последний раз мыли ноги?

— На прошлой неделе! — возмущенно ответствовала королева.

Выговаривать ей было уже поздно, и потому леди Лукреция промолчала. У стены рядом с кроватью стояла колыбель с подвешенными над ней серебряными колокольчиками, потускневшими от времени. Лукреция сняла чепец и опустилась на колени, наклонила голову и закрыла глаза. Пусть ее величество не забудет, что делать дальше, попросила она Бога. Потом прислушалась к тихому дыханию королевы. Они столько раз репетировали эту часть!

Мягкая ладонь легла ей на голову, благотворное прикосновение. Лукреция почувствовала, как мучительное томление у нее внутри ослабевает.

Это не ее аппетит. Это незаконный жилец, самовольно вселившийся в нее. Злая язва. Королева начала гладить ее по волосам, и Лукреция почувствовала, как резь в желудке стихает. Пальцы ласково скользили по замысловатым кренделям прически, распуская толстые темные косы. Лукреция стояла на коленях между кроватью и колыбелью, крепко зажмурив глаза, набухающие слезами. А ладонь все гладила, гладила…

Но вдруг ее величество придушенно хихикнула.

— Прости, Люси… — пробормотала она, давясь смехом.

Лукреция Фримантл открыла глаза. На полу валялись длинные шерстяные чулки, надеть которые она уговорила «ее величество» утром. Тогда ноги у нее не так сильно пахли. Верно, все дело в обуви. В грубых кожаных башмаках, что они носили по распоряжению несносной Гардинер. При мысли о домоправительнице Лукреция схватила ближайший башмак и запустила им в стулья. Камер-фрейлины королевы попадали на пол, болтая тряпичными конечностями и тараща глаза-бусины. Из бедной Курослепы вылез клок набивки. Девочка на кровати так и прыснула со смеху.

— Ничего смешного! — рассердилась Лукреция. — Вечно ты все портишь, Джемма! И ноги у тебя воняют!

Девочка — тоже темноволосая, но круглее лицом — приподнялась на локтях, продолжая хихикать. Отсмеявшись, она спросила:

— Почему мы все время играем в эту игру, Люси?

— Мне нравится, — коротко ответила Лукреция.

Она положила ладонь на край колыбели и качнула ее. Маленькие колокольчики тонко звякнули.

— А вот я ненавижу эту комнату, — пожаловалась Джемма, ударяя кулаком по покрывалу и выбивая из него облачко пыли. — Немудрено, что она стояла запертая.

Лукреция провела взглядом по черным портьерам, серебряному распятью над камином, маленькой книжице, оставленной на каминной полке. Ключи она нашла в столе мистера Паунси, в самой глубине ящика. Прокравшись по лестнице и отворив дверь в первый раз, девочка сначала внимательно рассмотрела пятно, которое выползало из-под кровати, словно темный язык, лижущий пол. Потом бросилась ничком на кровать и уткнулась лицом в подушку, глубоко вдыхая в надежде уловить какой-нибудь остаточный аромат.