Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев Страница 19

Слушая жреца, Иисус пытался понять главную мысль наставника, какую намерен тот высказать, давая ученику соприкоснуться с азами тех знаний, какими предстоит ему наполняться. Но пока что попытка эта не приводила к успеху, хотя Иисус все более и более улавливал, что жрец еще не сказал главного, он лишь исподволь подступает к нему.

И вот…

— Власть Закона, которую пытался установить на Земле по ее просьбе Великий Творец через Озириса и его сына Гора — Логоса Солнца, не стала несокрушимой. Низменные страсти, ведущие к великим раздорам, какие поощрял Сет, оказались неискоренимыми. И, похоже, Всевышний больше не желает вмешиваться в жизнь землян, удерживать их от грехопадения. Народы, населяющие землю, поняли это и, каждый на свой манер, пытаются умилостивить Великого Творца через жертвы ему, подвигнуть его на то, чтобы вновь прислал он Мессию. И вот мы получили знамение: приближалось такое же расположение звезд, какое было при рождении Гора. Мы поняли: ребенок, родившийся в этот день от знатных родителей, крови царской, и станет Мессией, который возьмет грехи людские на себя и понесет их через семь небесных сфер к ногам Всевышнего. Через свою жертву он освободит человечество от всех проявлений зла, а свет разума, свет свободы воссияет на многострадальной нашей земле.

Теперь все встало на свои места. Как созвучны слова жреца словам наставника тайного центра ессеев, сказанные у Силоамского источника. Но если они тогда и взволновали, и озадачили Иисуса, то теперь откровение жреца он воспринял как должное: в тайной пещере он уже все обдумал, совладав с искушением, и твердо решил идти по предопределенному судьбой пути. Иисус даже возгордился, что и здесь воспринимают его как Мессию, хотя он твердо установил для самого себя, что никогда не обмолвится словом Мессия, а станет именоваться Сыном Человеческим.

Жрец продолжал говорить и говорить, но Иисус слушал его вполуха — главное было сказано, чего больше ждать.

Всему, как обычно, приходит конец. Жрец выговорился, и хозяева, словно ожидавшие этого момента, пригласили гостей подкрепиться перед дальней дорогой. А дорога эта теперь — в Мемфис, в Храм Озириса.

Как отъезд из Храма не был обставлен торжественностью, так и возвращение прошло буднично, и начались долгие дни учебы, дни познания Священной Истины.

Иисусу все давалось легко, потому что он прошел хорошую школу у ессеев, но еще и благодаря его природным данным: ему не занимать было трудолюбия и упорства в тренировках тела и духа, он был одарен острым умом и хорошей памятью, вот и поднимался он вверх по ступенькам знаний стремительно, удивляя этим своих наставников.

В общем, стремительно приближалось время к тому часу, когда наступит момент присвоения ему очередной, пятой, степени Великого Посвящения. Его уже начали исподволь готовить к этому торжеству. Но прежде, как внушали Иисусу, ему предстояло пройти через смерть и воскресение. Пройти путем Озириса. Путем Гора.

Он не совсем понимал, как это станет происходить, но не опасался предстоящего, ибо знал, еще по первому испытанию, что из любого, даже безвыходного на первый взгляд, положения выход жрецами предусмотрен, найти который, правда, должен был сам испытуемый. А на себя Иисус надеялся. Он уже доказал и жрецам, да и себе самому, что не слаб душой и телом, что воля его крепка.

И вот, можно сказать, неожиданно, настал тот день и тот час. После вечернего омовения и вечерней молитвы, после которых обычно начиналась трапеза, его оповестил неокор:

— Трапеза переносится. Тебя, Иисус, ждут иерофанты и их Глава — Великий Посвященный.

Иисус понял, что вот сейчас будет решаться его судьба, и он не ошибся. Неокор привел его в тот самый зал Изиды, где его встречали иерофанты после трудного испытания. Здесь, как и в тот раз, его ожидал Великий Посвященный в окружении Посвященных иерофантов. Те же торжественные одеяния. И еще… музыка. Мягко-тревожная. Какая-то странная музыка, которая вроде бы и умиротворяет, но в то же время вызывает неосознанное беспокойство.

Взаимное приветствие, при котором иерофанты, да и их Глава выказали подчеркнутое уважение, и Великий Посвященный заговорил. Высокопарно:

— Ты познал Изиду земную, как утверждают в один голос твои наставники, и пришло время определить, достиг ли ты тренировкой духа признания Изиды-Урании! И если так, то истина откроется тебе, ибо ты предчувствуешь ее, спускаясь в свою собственную глубину и находя в ней божественную суть земной жизни. Ты достоин этого, ибо сердце твое чисто как бриллиант, ум твой устремлен к полному познанию Истины, а душа крепка волей. Тебе остался один шаг, чтобы переступить порог Озириса, но никто не может этого сделать, не пройдя через смерть и воскресение! Гак предопределил Великий Творец и его Священный Разум. Тебя ждет царским склеп, куда мы, иерофанты, сопроводим тебя, как брата своего.

Храмовые рабы (те претенденты на Посвящение, которые не выдержали испытание искушением знойной нубийки) внесли факелы и подали их иерофантам. Лишь Иисус и Великий Посвященный остались без факелов — их окольцевали иерофанты, и факельное шествие, сопровождаемое все той же странной музыкой, с неспешной торжественностью пошагало просторным подземным ходом, в котором Иисус еще не бывал, хотя провел в Храме не один год и, как ему казалось, пользовался полным доверием и предельной откровенностью жрецов-наставников.

Увы, от него пока еще многое скрывали.

Факельное шествие закончилось в низком склепе. Ряды колонн как бы подпирали потолок, хотя он был монолитен со стенами, так как склеп высечен был в гранитной толще, а сами колонны стояли на спинах лежавших сфинксов, тоже гранитных. У дальней стены — мраморный саркофаг, рядом с которым на невысокой подставке едва светится фонарик, знакомый по первому испытанию.

Глава иерофантов предлагает с торжеством в голосе:

— Ложись в этот саркофаг и ожидай появления света. В эту ночь ты должен, переступив порог Озириса, достичь вершины самообладания.

Иисус безропотен. Он, молча, исполняет волю Главы иерофантов. Тот величественно благословляет его, а иерофанты, низко поклонившись брату своему, кому предстоит величайшее из испытаний, покидают склеп.

Тишина гробовая. Леденит мрамор саркофага. Фонарик едва теплится. Вот и он погас. Холод становится еще более пронизывающим. И мысли столь же холодно-пронизывающие: чего ради все это?! Разве плохо было бы жить в отчем доме, а то и построить свой в облюбованном месте горной долины, похожей на рай земной?! Оставаясь семейным ессеем, мирно трудиться на своей земле и пользоваться ее щедрыми плодами. А сняв с себя обет воздержания, с благословения старейшин жениться вот на такой знойной, как нубийка, деве и приумножать ветви родового древа Давидова?!

Опрометчивое решение принял он там, в пещере искушения, когда было предоставлено ему право выбирать свою судьбу своей волей.

Несчастный! Он не ведал, хотя и намекали ему на печальный конец его подвижничества, что его судьба давно уже решена в пещере Авраама и что он в цепких руках Великих Посвященных жрецов, брахманов, волхвов. Он видел сейчас два выхода для себя: встать из саркофага и поспешно покинуть склеп, либо отдаться воле Яхве и воле Великого Творца. Он думал. Он прикидывал…